Сингомэйкеры

– Буду, – сказал я, пожимая руки и отвечая на объятия. – Всех согну в бараний рог. Я зверь лютый и алкающий крови.

– Молодые, – поддакнул Жуков, – всегда злые.

– Давайте в большой зал, – сказал я. – Ничего нового не скажу, сами знаете, зато охотно послушаю вас.

– Вы правы, шеф! Надо всем пощупать мускулы и посмотреть зубы.

Странно чувствовал себя, оказавшись во главе более огромной фирмы, чем я ее считал раньше, но в то же время понимаю, что я обогнал здесь всех в работе, в количестве внедренных в жизнь предложений, идей, проектов и потому могу лучше направить общую интеллектуальную мощь.

Эмма дважды приносила кофе и печенье. Я заслушивал всех по очереди, под столом едва не щипал себя, чтобы увериться в реальности: передо мной отчитываются в проделанной работе те, на кого я совсем недавно смотрел снизу вверх. Последним отчитывался Глеб Модестович, я страшился встречаться с ним взглядом: он не только старше меня в два с половиной раза, его жизненный опыт просто невообразим, в то время как я поневоле больше ориентируюсь на интуицию и догадки.

В заключение Эмма внесла шампанское, быстро разлили, Глеб Модестович предложил осушить за мои быстрые апы. Все с энтузиазмом и дикарским весельем выпили, пошел быстрый, живой и немного бестолковый общий разговор, когда все свои, никто ничего не скрывает и не стесняется промахов.

И все-таки говорили о работе, все в нее влюблены, никто о бабах, что немыслимо в других «нормальных» компаниях, а Цибульский сказал весело:

– А вот сегодня наткнулся в инете! Прекрасный стишок про гамельнского крысолова. Жаль, не запомнил, а то бы прочел вам… Там, типа, этот крысолов идет по странам, и все дураки и гады идут за ним: ворье, жулье, хамье, бандиты, бабники, жиголо, бомжи, футболисты и фанаты, сутенеры, шлюхи, политики, демократы, спортсмены…

Арнольд Арнольдович сказал с неудовольствием:

– Я читал этот стих, но ты что-то вписал в строй идущих за крысоловом слишком уж много народу. Не было там ни спортсменов, ни демократов…

Жуков сказал весело:

– Да ладно тебе придираться! Пусть будут. Все равно не понадобятся после Дня.

– И в Ноев ковчег их не возьмут, – вставил Цибульский.

Глеб Модестович крякнул и строго посмотрел на Цибульского. Тот сконфузился и быстро-быстро начал рассказывать свеженький анекдот про блондинку, что ехала без номера, и гайца, который взялся ей прикрутить номер.

Но Жуков, ничего не замечая, произнес с удовольствием:

– Хорошо сказал! С чувством. Все дураки и лодыри чтоб за крысоловом в море…

– Наболело, – заметил Орест Димыч знающе. – Всех достала эта мразь…

Арнольд Арнольдович возразил:

– Ну почему сразу мразь? Нормальные люди. Это же за таким крысоловом уйдет девять десятых человечества!.. Да и те, кто останется, не преступившие законы только потому, что трусят нарушать, а в душе такое же говнецо. Это мы, с их точки зрения, – какие-то придурки. Разве не во всех анекдотах профессора оставляет в дураках ленивый студент, а пьяный слесарь-водопроводчик оказывается вообще умнее и круче всех на свете?

Глеб Модестович слушал всех, как всегда, внимательно и серьезно. Сказал неожиданно:

– А ведь так и случится. Только крысолов не уведет всех этих… а, напротив, оставит. А уйдут… дальше как раз те, кто не являются этими… перечисленными. Остальные же пусть живут, как жили. Им уютно в мире таких и всех тех, кого упомянул поэт. А еще больше он не упомянул, как мы все понимаем.

Жуков бухнул тяжелым голосом:

– Дык быдла всегда было абсолютное большинство, чего там!

Я соглашался со всем, а то, что говорим о простом народе чуточку неуважительно, даже можно сказать без уважения вообще, так он, честно говоря, и не дает повода себя уважать. Мне как ученому нужны реальные поводы, чтобы уважать, а не лозунги типа: «У нас самый великий народ», «У нас самая великая история», «У нас самые великие победы» или даже «Самый нравственный народ на свете – наш».

Я как ученый привык копать до истины. А тут и без копания видно, что это только брехливые лозунги.

Глава 15

Тайком спонсируемый нашей организацией, вышел очередной фильм, разоблачающий стремление людей к бессмертию. Напыщенно-философский, странная смесь боевика и морализаторства, собрал огромную аудиторию благодаря постоянно подогреваемому интересу с помощью умелых папарацци, утечки информации, скандалов, слухов, рекордным гонорарам за роли, похвалам критиков, что видели кусочки при монтаже и в один голос уверяли, что на экраны выходит шедевр.