Черное Рождество

Уж больно гладко выражаетесь!

Горецкий, не отвечая, налил в стаканы красного вина.

— Говорите, армия погибла? — раскаляясь, кричал Борис. — А если конкретно посчитать, сколько офицеров, оставленных в лазаретах, застрелилось? Сколько было расстреляно красными, а сколько — утоплено в бухте? Никогда наша армия не переживала такой катастрофы в боях с красными, говорите? Да ведь Новороссийск сдали без боя, и эту самую катастрофу устроили Белой армии знаете кто? Такие, как вы!

— Что? — вскинулся было Горецкий, но тут же бессильно опустил голову на грудь.

— Не делайте вид, что мертвецки пьяны, — угрюмо пробормотал Борис, — я все равно не поверю.

— Катастрофу армии устроил ей свой же собственный Генеральный штаб, — заговорил Горецкий хрипло.

— Вот именно, а вы — представитель этого самого штаба. Все время, что я служил у вас, мы все куда-то ездили, что-то передавали, о чем-то договаривались… И вот — результат! Вы — представитель военного управления при Особом совещании. И что, черт побери, думал ваш шеф, генерал Лукомский?

— Эти генералы, они думали только о своих амбициях, — слабо защищался Горецкий.

— Все можно простить — нерешительность, плохой расчет. Деникин, да и остальные не представляли себе, когда учились в академиях, что будут когда-нибудь воевать против русских же. Но никогда, слышите — никогда армия не простит генералам Новороссийска. Бросить лазареты с ранеными! Допустить, что казаки оказались почти все в плену! Конечно, они сами метались, митинговали, и вообще кубанские казаки ненадежны, но куда же ваше-то ведомство смотрело! А где вы собираетесь брать лошадей для новых сражений, если они все остались в Новороссийске? А орудия, пулеметы?

— Деникин недолго останется на посту Главнокомандующего…

— Однако теперь они, те, кто виноват в этом преступлении, эвакуировались на союзнических кораблях, а простые офицеры лежат на дне Новороссийской бухты.

— А как же вы спаслись? — неуверенно спросил Горецкий и заглянул Борису в глаза.

Тот отвернулся, не ответив, но в глазах его Горецкий сумел прочитать такое, что охота расспрашивать у него пропала.

— Ну, и что я теперь, по-вашему, должен делать? — вздохнул Горецкий. — Застрелиться? Не могу, голубчик, — ответил он сам себе совсем не по-военному, — бумаги важные со мной, должен доставить по назначению…

— Куда направляется «Сюркуф»? — отрывисто спросил Борис.

— В Севастополь, но солдат высадим в Керчи.

— Нас с Алымовым тоже высадите в Керчи. Там мы найдем своих, из дивизиона, часть пойдет на формирование, потом я буду воевать на фронте до конца, потому что теперь не верю в победу Белой армии, с такими-то командирами… За помин души… Борис залпом выпил вино и поставил стакан на столик, потом встал и сказал уже у двери:

— Прощайте, полковник! Вряд ли мы увидимся скоро.

Он сделал шаг в коридор, но вернулся и закончил нелюбезно, глядя сзади на поникшие плечи Горецкого:

— Прошу извинить за резкость. Разумеется, вы лично не можете отвечать за весь генералитет.

Полковник Горецкий не обернулся.

Глава 4

В декабре девятнадцатого года Вооруженные Силы Юга России отступали под натиском Красной Армии двумя огромными колоннами. Восточная группа во главе со Ставкой Деникина в составе Добровольческой армии, донских, кубанских и терских казаков отступала на Кавказ. В декабре генерал Май-Маевский был отстранен от должности командующего Добровольческой армией и ненадолго заменен Врангелем, а затем Кутеповым. Западная группа белых войск включала отряды главноначальствующих Новороссийской области генерала Шиллинга и Киевской области генерала Драгомирова.

Западная группа отступала в Новороссию, прикрывая Николаев и Одессу.

Командование рассчитывало остановить натиск красных на Дону восточной группой и на Буге — западной, с тем чтобы оттуда перейти в наступление.

Находящийся посредине этих двух оперативных направлений Крым был, таким образом, приговорен к сдаче и не рассматривался как стратегически важная территория, поэтому для его защиты был выделен один только третий армейский корпус генерала Слащова. Численность Красной и Белой армий была к этому времени примерно равна — около пятидесяти тысяч каждая, но Белая армия была измотана боями и утратила энергию наступления.