Черное Рождество

«Так-так, — сообразил товарищ Макар, — упаднические настроения, не верит в партизанскую борьбу… Очень интересно!»

На лице его, однако, ничего не отразилось, он продолжал внимательно слушать, глядя в лицо товарищу Бабахану.

— Вот поэтому я решил послать тебя к нашим через линию фронта, — твердо продолжал Бабахан. — Человек ты по-партийному смелый, решительный, в трудной ситуации не растеряешься. Опять же грамотный, сумеешь объяснить там ситуацию нашу. Писем никаких давать тебе не хочу — найдут еще… А на словах передай, что больше оружия необходимы нам люди — настоящие бойцы и командиры, которые разбираются в военной науке. Это очень важно, потому что если партизан сейчас крепкой дисциплиной не повязать, то все отряды превратятся в банды и уйдут в горы, и станут только грабежами заниматься, вот как Серега Захарченко. Сам знаешь, как начнется разбой, так потом людей ни в какие оглобли не ввести.

— Понимаю, — осторожно кивнул Макар.

— Вот ты это все там, в штабе фронта, и передай. Писем я писать не буду, а документ тебе за своей подписью дам, чтобы наши поверили. Фронт переходить будешь возле Геническа.

— Что в даль такую переть? — недовольно вскинулся Макар.

— Там безопаснее. Перешейки очень охраняют, и у Перекопа, и на Чонгаре.

Значит, вот тут, — Бабахан развернул самодельную карту, — у домика соляного сторожа в узком месте переправитесь через Сиваш, с тобой двое татар пойдут — Ибрагимов и Чапчакчи, надежные товарищи, опытные и местность знают. Значит, проводят они тебя потом до деревни Ак-Тыкыр, у Чапчакчи там родственники. Там пересидите день, а ночью — через промоину к Геническу, авось белые не подстрелят…

— Добро! — решительно тряхнул головой Макар, сообразив, что ему подвалила удача. — Все сделаю.

Он подумал, что Бабахан — человек конченый, потому что товарищ Макар, если, конечно, доберется до красных, уже не преминет рассказать о его упаднических настроениях и неверии в партизанскую борьбу. Припомнит он Бабахану его косые взгляды! И тогда посмотрим, кто где окажется…

— Вот и ладно, — усмехнулся Бабахан, — иди уж, да будь осторожнее, это тебе не воззвания на машинке отстукивать…

Макар молниеносно отвернулся, чтобы Бабахан не смог прочитать на его лице что-то такое, что ему очень не понравилось бы.

Глава 2

Через неделю по прибытии Бориса на стрелку разразилась внезапно жестокая буря. Спокойное обыкновенно Азовское море превратилось в адский котел. Волны бушевали, едва не захлестывая всю косу, ветер злобно раскачивал огромный старый орех, раскинувший свои ветви над домом Мусы, грозил сломать вековое дерево.

Находиться на позиции было невозможно и бесполезно. Стасский купил у татар отвратительный мутный самогон, офицеры сидели в горнице и пили, морщась и отплевываясь. Вдруг в дверь дома застучали.

— Ваши благородия! — крикнул солдат из-за двери. — Тут до вас моряки!

— Что за черт! В такую бурю, — лениво пошевелился Стасский.

На пороге стояли три фигуры, закутанные в плащи. Пахнуло водорослями и йодом. Одна фигура шагнула вперед, снимая плащ.

— Здравствуйте, господа! Позвольте представиться: капитан 3-го ранга Орест Николаевич Сильверсван. Это мой помощник и пассажирка. Нашу канонерку выбросило на косу, да так крепко сели, что верно и не сойдем. Так что просим приюта хотя бы на ночь.

Вошедший был крепок, высок, но, когда он снял капитанскую фуражку, все увидели, что волосы его седые. Двигался он хоть и неторопливо, но легко, из чего Борис заключил, что капитан далеко не старик и что седина его явилась следствием каких-либо сильных переживаний. Второго моряка офицеры не сразу разглядели, потому что, услышав, что на канонерке была пассажирка, смотрели только на женщину.

Она откинула мокрый капюшон дождевика, и Борис вздрогнул. Лицо женщины показалось ему незнакомым, но этот жест, когда она качнула головой, стряхивая с волос мелкие капли дождя, напомнил ему что-то. Она рассеянно оглядела комнату, скользнула взглядом по лицам мужчин и отвернулась было, как вдруг задержала взгляд на Борисе и удивленно спросила:

— Вы?

— Вы? — тотчас спросил Борис в ответ, потому что узнал эту женщину. Это она, та самая медсестра, которая привезла две подводы раненых к последнему пароходу из Новороссийска. Это ее Борис нес по сходням, и по ее просьбе они с Алымовым отправились тогда за оставшимися ранеными, попали в плен и чуть не погибли.