– Хорошо, что нога пройдет. Скоро в Москву возвращаться, и нести твой рюкзак будет некому.
Здоровенный, между прочим, был рюкзак!
При второй поездке в те места через шесть лет Иван смотрел на Анну, призывно ему улыбавшуюся, и не мог сообразить, что он в ней находил раньше и каким образом влюбился без ума в это чудо? Подрез верёвки он ей не простил и общаться с ней не стал. Хотя девушка несколько раз приносила к биваку корзинки с овощами-фруктами. А когда Иван узнал, что дед Фрол погиб, то почти сразу умотал обратно в Москву. Он уже был полностью самостоятельным и с родителями такие решения не согласовывал.
Фрол погиб, защищая свою пасеку. Её сожгли какие-то бандиты. Шли лихие девяностые, беспредел царил по всей России, погрязшей в пьяном угаре мнимой свободы. Разве что понял это Загралов уже гораздо позже. А боль от невосполнимой потери почти незнакомого человека осталась в душе навсегда.
Странно… Видимо, память избирательна… порой…
Глава двадцать первая
Расшифровка
Все эти воспоминания пронеслись перед мысленным взором Ивана, словно ветер с дождём. Ветер пробудил некие силы, дремавшие в подсознании, а дождь смыл многие сомнения и освежил голову.
Он взглянул на друга:
– Есть у меня к тебе две просьбы…
– Давай, чем могу – помогу.
– Ты этими бомжами не занимайся больше, хорошо? Ну, разве что случайно когда-нибудь что-то услышишь краем уха, тогда мотай на ус. Но это еще не просьба.
– Понял, партайгеноссе Грава! – шутливо отрапортовал друг. – Что ещё?
– Сейчас как раз первая просьба пойдёт. Ты помнишь, я тебе рассказывал, как в двенадцать лет отдыхал с родителями в глухом лесу и там на хуторе познакомился с одной девчушкой? С Аннушкой?
– М-м… Да нет, не помню…
– Ладно, неважно. Тут другое важно. В девяносто шестом её деда Фрола убили и пасеку его сожгли. Ты не мог бы выяснить все обстоятельства того дела?
Евгений пожал плечами, наморщил лоб в раздумье и ответил с сомнением:
– Постараюсь… Но твой-то какой в этом интерес?
– Особенный! – Иван глянул многозначительно в сторону выхода. – Этот самый капитан полиции… ну очень похож на того пасечника. Только года на два, на три моложе.
– А-а-а… Так ты думаешь, что этот крутой поли не иначе как сын того пасечника или племяш какой?
– Точно. Ну так как, выяснишь?
– Всё равно не пойму: зачем?
Загралов тяжко вздохнул, помялся.
– А ты не обидишься, если я не назову тебе причины моего интереса? Пока?
– Хм! Ну, хоть что-то намекни!
– Не получится, Женя… А ещё очень тебя прошу: никому ничего не говори про этого капитана. Ни-ко-му! Понял?
– Во как?! – заинтригованный до глубины души, Кракен потёр лоб и переносицу, словно пытался что-то вспомнить. – А ведь ты недаром это говоришь… Что-то я упустил, значит… Вот хребтом чую: упустил! Да?
– Никому не говори, – повторил Иван, не реагируя на слова друга.
– Хорошо, не буду.
– Тогда по этому вопросу всё… пока. Ручка у тебя есть? Я тебе координаты этого хутора и пасеки запишу.
Кракен молча достал ручку и протянул Ивану. Тот принялся писать на салфетке. Вручив её Евгению вместе с ручкой, произнес:
– Теперь следующее… Но учти: никто, никогда и ни при каких условиях не должен узнать о некоем моем интересе. Идёт?
– Идёт.
– Мне надо расшифровать кусок одного текста. Пробовал – не получается. Без специализированного криптографического компьютера мне не справиться. Есть у тебя выходы на такие? И чтобы никто там не успел считку установить, а потом восстановить мой рабочий файл.
Кракен подумал, доедая салат, взглянул на Ивана:
– Знаю я одного шизанутого историка, у которого есть то, что тебе нужно. Павел Цуканов. Он занимается расшифровкой всяких древних текстов. Могу гарантировать, что за его «железом» не следят. Вся сложность только в том, чтобы он разрешил тебе на его машине поработать. И, как я понимаю, ты не желаешь, чтобы он крутился рядом и заглядывал через плечо.
– Категорически не желаю!
– Ну вот… Придётся покумекать, как нему подъехать и чем мозги запудрить…
– А чем он, кроме своих древних текстов, увлекается?
– Ты не поверишь, но кино любит и собирает автографы актёров и актрис.
– Ура! – воскликнул Иван. – По счастливому совпадению, я теперь совсем не чужой человек для Ольги Карловны Фаншель. И могу привести ее в гости к твоему историку.