Имортист

– Да, – сказал я, – да!.. вы правы, это лучше смотреть на примерах. Для доступности. Как, по-вашему, Робин Гуд и мальчишка, что пишет на стенах матерные слова, – не одного поля ягода?.. А вы за кого: за трех мушкетеров или за гвардейцев кардинала?.. Нет-нет, не отвечайте по зову сердца, оно хтонно, а сперва подумайте. Вы в самом деле за трех героев, что при первой же встрече перессорились и обязательно убили бы друг друга, если бы не полиция, то есть гвардейцы? И чем они ее отблагодарили, как не тем, что завязали с ними драку, кого-то ранили, кого-то убили? И чем они жили дальше, как не боролись против умнейшего человека Франции, что учредил Академию наук, Академию искусств, реорганизовал армию, снес на фиг феодальные замки, откуда рыцари-феодалы грабили проезжающий мимо люд, запретил дуэли, ибо отдавать жизнь надо только за родину, а не за косой взгляд?

– Гм, – ответил он, подумав, – вы сами знаете, на чьей я стороне. На чьей мы все стороне.

– Да, ваши симпатии на стороне трех мушкетеров. Да, вы предпочитаете Робин Гуда законопослушному шерифу. Да, вам нравятся победно шествующие по экранам косяки благородных киллеров, у которых такая интересная, оказывается, жизнь в сравнении со всякими там инженерами, учеными!.. Да, вы с восторгом смотрите про проституток, которые, оказываецца, ну такие благородные, такие благородные!.. А все эти приличные девочки, отличницы – ну просто говно какое-то! И Ричард Гир женится, конечно же, на панельной девке. Наверное, за то, что она «делает все», а выпускницы института благородных девиц не обучены делать это «все».

Он хмыкнул, буркнул:

– Время такое.

– Вы, конечно же, в баймах выбираете сторону Зла и там в упоении расстреливаете полицейских, просто прохожих, давите их колесами, взрываете дома, насилуете женщин, с наслаждением разносите всё и вся… Да, кстати, разработчики байм уже не дают выбора: зная ваши предпочтения, сразу одевают вас в шкуру маньяков, киллеров, террористов, мутантов, зомби, вампиров, извращенцев… Разве не этого жаждет ваше темное начало?.. Разве не включаете режим God и allammo, чтобы полная безнаказанность в любом деянии, любом преступлении, будь это расстрелянный в упор из гранатомета ребенок или музей изобразительного искусства?

Медведев помялся, развел руками:

– Да, этого во мне… ну, скажем, мягко, по кадык.

– У всех у нас его по кадык, – ответил я с горечью, удивившей меня самого, ведь, казалось бы, уже насмотрелся, навидался, напробовался. – Но мы давим в себе этого скота, а вся наша, мать ее, культура направлена на то, чтобы выпустить из человека этого скота! Вот и схлестнулись сейчас эти две силы: дисциплины и своеволия… Слишком уж много этого своеволия, Игнат Давыдович!.. Я все надеюсь, и все мы надеемся, что не придется применять оружие. Ведь когда против так много… это уже не просто кучка хулиганов, это даже не бунт или мятеж, а это… восстание. А настолько ли мы кардиналы ришелье и нотингемские шерифы, чтобы стрелять в робин гудов и д’артаньянов?

Никто не ответил, а Медведев, в которого я вперил взор, виновато развел руками:

– Хорошо бы, чтобы настолько… но не знаю, не знаю…

Я сказал горько:

– Я не знаю, как заставить человека жить праведно, чтоб не силой. Чтоб он сам, добровольно…

Вошел Казидуб, нахохленный, хмурый, похожий на большую толстую сову.

– А, – сказал Мазарин насмешливо, – поздняя пташка! Глазки, видите ли, протирает…

Казидуб буркнул:

– …а ранней уже клювик начистили. С вами, Игорь Игоревич, идти в разведку все равно что сразу сдаться! Там, где раки только зимуют, мы, к вашему сведению, живем круглый год. Многое можно заставить человека сделать по собственному желанию, что значит – добровольно. Проголосовал же этот человек за имортизм?

– Некоторым мало праведно жить, – возразил Мазарин, он развел руки: – Они ж, заразы, хотят еще и кушать… А имортизм так это туманно намекнул, что вот-вот можно будет не просто жрать, но жрать – вечно.

Казидуб покачал пальцем из стороны в сторону:

– Не надо делать удивленных движений руками! Можно кушать сытную и здоровую пищу, а можно жрать хрен знает что экзотическое, пойманное на дне Тихого океана, вредное и противное, но зато редкое, за чем гонялись двенадцать экспедиций! Надо есть редко, но мало. Или мыть руки вместо еды. Вы уж тут не тушуйтесь, смело принимайте компромиссное решение, мол, кормить народ будем, но – полезно! Не перекармливая. И без всяких буржуазных излишеств, вроде коньяка наполеоновских времен в длани господина Романовского.