Имортист

– Что это вы, Владимир Дмитриевич, такой злой?.. Вы ж теперь член правительства, а они все улыбаются, улыбаются, улыбаются…

Он вскинул брови:

– Зачем?

– На всякий случай, – объяснил я. – Чтобы какой папарацци не застал с кислой рожей. Ведь появись такое фото Леонтьева с подзаголовком: «Взгляд министра финансов на положение в России…», это вызовет снижение каких-то котировок…

Он криво усмехнулся:

– Я думал, вам наплевать на мнение простого народа.

– Вы наше мнение знаете, – ответил я. – А как вы… относитесь к этому самому простому народу? Ведь вы же демократ? Значит, должны его любить, лелеять и постоянно им восхищаться? Говорить о его достоинствах?

Казидуб довольно гоготнул. Романовский вспыхнул, сказал резко:

– Вы, господа хорошие, что же – думаете, я это все возьми да и забудь? И побирающегося на улицах в конце жизни и карьеры Рембрандта? И умирающего в безвестности Кальмана? И Оффенбаха в нищете? И Шварца в нищете? И Зощенко, работающего помощником сапожника? И Лимонова в тюрьме? И разрушенный храм Христа Спасителя? Нет уж, так дело не пойдет. Хамов и хамское поведение я знаю, помню, и помнить и знать собираюсь в дальнейшем. Я бы и простил, наверное, если бы они не были так последовательны и постоянны в своем хамстве. Хамы – голос народа. Честь и величие народов созданы индивидуальными, частными лицами. Как правило, вопреки воле народа. Преступления всех народов, каждого по отдельности, настолько многочисленны и чудовищны, что о достоинствах того или другого народа говорить – абсурдное святотатство. Народ продает своих великих не за тридцать сребреников – за десять грамм алкоголя, за незначительную похвалу, а иногда просто так. Поскольку хамье всегда завидует достойным. Не потому, что хочет стать достойным, а исключительно из желания унизить достоинство. Хамье ненавидит великих, и втройне – великих, принадлежащих к той же нации, стране или этносу. Мое кредо: голос хамья слышать надо, даже слушать, но никогда ему не следовать!

ГЛАВА 12

Из комнатки с моим компом вышел, то ли привлеченный громкими голосами, то ли с появившимися идеями, Потемкин. В руке блокнот с записями, ручка наготове, в лице решимость отстаивать какие-то ведомственные привилегии, но заслушался Романовского, сказал с восторгом:

– Господин Романовский, ну позвольте я вам членский билет в свою партию выпишу! Позвольте представиться еще раз, а то господин президент как-то меня не тем боком повернул, которым мне приятнее к восхищенным зрителям. Я – Потемкин, председатель партии аристократов, как нас называют вкратце. А полностью нас называют…

Казидуб гоготнул, тут же сделал серьезное лицо:

– Нет-нет, Гавриил Дементьевич, продолжайте, продолжайте! Я даже не намекну, как вас называют. И полностью, и вкратце.

Потемкин надменно проигнорировал плебейское инсвинирование, сказал Романовскому так же любезно:

– Хотите, потесним старичков, вам номер сделаем поменьше, так аристократичнее!

Романовский чопорно поклонился:

– Господин Потемкин, я счастлив, что вы в этом правительстве. Я глубоко уважаю ваши идеалы и взгляды, даже если не в полной мере их и разделяю. Все-таки вы граф, прямой потомок Потемкина-Таврического, а я всего лишь потомок какого-то дикого викинга, рэкетира.

– Ага, – сказал я Потемкину злорадно. – Он все-таки больше имортист, чем аристократ.

– Я не знаю, кто я, – нервно огрызнулся Романовский, – но я за то, чтобы на этой планете правили умные люди! Я, собственно, не очень люблю евреев, но вот первый премьер-министр Израиля, их отец и основатель, как и ветхозаветный Моисей, никогда не делал уступок народу, который вел. Никогда! Не потакал, не подлаживался, не льстил, не шел на поводу. Я выписал из воспоминаний о нем одну его фразу и повесил на стену в кабинете: «Я не знаю, чего хочет народ, но знаю, что полезно для него». Это он сказал Моше Даяну. Правление Бен-Гуриона, так же как правление Моисея, сопровождалось частыми столкновениями с этим, мать-перемать, простым до жути народом, но эти крутые парни, я говорю о лидерах, сумели вести это тупое стадо и делать то, что надо, а не то, что хочет простой народ!

Казидуб спросил с понятным интересом и где-то глубоко затаенным одобрением:

– Не любите евреев?

– Не люблю, – признался Романовский. – За то, что делают из них каких-то сверхчеловеков. На самом деле это было тупое и ленивое стадо, что, едва вышло из Египта, сразу же стало роптать, что этот косноязычный идиот ведет их хрен знает куда, они жрут по дороге черт знает что, голодают, в то время как там, в Египте, вдоволь ели мясо, рыбу, вдоволь было самых разных овощей и фруктов, острого лука, что возбуждает аппетит еще и еще, так что ешь до отвала, всякий раз ощущая удовольствие…