Бойца Иностранного легиона Андрея Проценко всегда окружали отважные...
Совсем недавно юная Сильвия Фэрмонт была королевой аристократических...
Солнце просвечивает через плотно задвинутые шторы, так и хочется открыть все окна, июнь как-никак, но здесь кондишен, терпи на обезжиренном воздухе. Что шапка Мономаха в самом деле тяжела, чувствую теперь каждый день с того дня, как завершился подсчет голосов и кресло президента перешло ко мне. Еще с утра сердце начинает колотиться, будто бегу в гору, в горле пересыхает, метаболизм просто бешеный, мысли скачут и щелкают лбами, как бильярдные шары. Я, вообще-то, здоров как бык, у меня и отец здоров, и мать в порядке, да что там отец и мать: мой дед пьет и ходит по бабам, бабушка не ждет лифта, а поднимается пешком на свой седьмой этаж, однако уже чувствую, как в моем сложном организме пахнет горелой изоляцией, это вспыхивают и превращаются в пепел те, что не восстанавливаются, в желудке скоростными темпами зарождается катар, гастрит, а то и язва, а во всем здоровом рабоче-крестьянском организме начинается всякое от нервов, стрессов и прочей несуществующей фигни.
Не поднимаясь, набрал номер, начал считать гудки. После пятого положу. Хоть и положено после седьмого, но это если незнакомым, где могут оказаться престарелые, а Таня из любого конца квартиры порхнет, как бабочка. Обычно она сразу к телефону, как пчела на сладкий цветок… нет, положу после четвертого.
– Алло? – донесся ее быстрый голос после второго гудка.
– Привет, – едва выговорил я. – Доброе утро… Как ты?
– Со мной все нормально, – прозвучало в мембране, – хоть весь дом гудел сутки. И еще жужжать будет неизвестно сколько. А как у тебя? Государственного переворота не случилось?
– Из-за тебя?
– Из-за твоего неуместного визита.
– Неуместным считаешь ты?
– Ну… как тебе сказать… Во всяком случае, неуместным считают очень даже многие. Начиная с моего мужа, хотя на самом деле польщен, свинья, и кончая твоими министрами.
– Мои даже не заметили, – заверил я. – Это в тихом болоте такое заметно, а у нас настоящие бури!.. Таня, все равно мне маловато… когда ты так далеко. Это смешно и недостойно взрослого и очень даже мыслящего человека, но, мне кажется, часть моих указов и повелений были бы другими… окажись ты рядом.
Она поинтересовалась хитрым голосом:
– Злее? Или мягче?
– Не знаю, – ответил я искренне. – Но у меня такое ощущение, что, будь ты в пределах моей длани, сопи ты у меня за спиной, а ночью если бы закидывала на меня лапки и спала на моей груди или на спине, как маленькая жабка, весь мир бы достиг Царствия Небесного чуточку скорее. Нелепо, если по уму, но я чувствую, что это так…
– Рационалист, – произнесла она чересчур негодующим голосом, – так вот как ты хочешь приспособить меня?
– Да, – ответил я. – Я знаю, не будь у Мухаммада его Фатимы, он не сумел бы сделать имортизм… тьфу, ислам таким ярким и привлекающим народы. Но она была рядом, и потому его душа пела и выгранивала чеканные строки…
– Мир другой, – прошептала она в трубку, – только мы… все такие же древние. А надо быть вногуидущими!
– Вногуидущими, – спросил я, – это вот так: любить меня… если ты вправду любишь, но жить с другим человеком?
– А разве так важно, – спросила она, – с кем занимаешься сексом? Сам знаешь, взрослые люди таким пустякам не придают особого значения. Но у меня здесь дочь, что обожает отца. У меня родители мужа, они в соседнем корпусе, мы обычно ужинаем вместе… Если отсюда уйду совсем, я доставлю огромное, просто огромное несчастье всем! А потешу только свое сердце…
Я не сказал, что еще больше – мое, не понравилось само слово «потешу», что за термин, когда о таком божественном чувстве еще Августин сказал: люби – и делай что хочешь. Он не сказал «верь», а сказал именно «люби», ибо в этом слове и божественный смысл, еще выше, чем в «верь», и откровение, и божественная воля, что в любви сокрыто гораздо больше, чем мы знаем, чем предполагаем и чем даже надеемся.
– Ты чего молчишь? – спросила она. – Думаешь над поставками ракетного оружия в Индию?
Я горько усмехнулся:
– Что ракетное… Я уже забросил куда более мощное оружие. В Индию, Европу, Китай, Штаты… даже по России пошло. Что тебе сказал муж, когда узнал?
– О твоем визите? Удивился, конечно. Я тебе говорила, у нас отношения весьма свободные. Я знаю о его женщинах, он знает о моих связях. Он вовсе не возражал еще тогда, когда ты не был… даже кандидатом в президенты. Помнишь? Ты мог бы приходить к нам свободно. Даже в его присутствии. Сейчас же он, как я говорила, польщен. Не тем, правда, что я вот такая, ведь президент может выбирать бабс по всей России… да и за рубежом, но и тем риском… ну, сам понимаешь, ты очень уязвим. В смысле, твоя репутация уязвима.