Дьюма-Ки

Потому что фарфоровая кукла — нечто особенное. Она принадлежала Либбит. Её законное вознаграждение.

Именно эта кукла-тварь довела Тесси и Ло-Ло до смерти? Она создала большого мальчика. В какой степени Элизабет приложила к этому руку? Кто был художником, а кто — чистым холстом?

На некоторые вопросы убедительных ответов я так и не нашёл, но сам рисовал и знаю, когда дело касается живописи, вполне уместно перефразировать Ницше: если очень уж сосредоточиться, сосредоточение поглотит тебя.

Иной раз и навсегда.

Глава 11

ВЗГЛЯД С ДЬЮМЫ

i

Ранним утром следующего дня мы с Уайрманом стояли в Заливе. Вода (такая холодная, что поначалу глаза полезли на лоб) поднималась до середины голени. Уайрман вошёл в воду первый, я — за ним, без единого вопроса. Без единого слова. Оба с чашечками кофе. Уайрман был в шортах, мне пришлось задержаться, чтобы закатать брюки до колен. Позади нас, у края мостков, Элизабет сутулилась в инвалидном кресле. Она мрачно смотрела на горизонт, а по подбородку текла слюна. Большая часть её завтрака лежала на подносе. Что-то она съела, остальное рассыпала. Её волосы висели свободно, их подхватывал тёплый бриз, дующий с юга.

Вода вокруг нас пребывала в постоянном движении. Как только я привык к этим ласковым прикосновениям, они мне понравились. Сначала набегающая волна создавала ощущение, что ты каким-то чудом сбросил фунтов двенадцать. Затем отходящий поток маленькими щекочущими водоворотами вытаскивал песок между пальцев. В семидесяти или восьмидесяти ярдах от нас два жирных пеликана прочертили линию поперёк утра. Потом сложили крылья и упали, как камни. Один поднялся с пустым мешком, второй — с завтраком в клюве. Едва пеликан оторвался от воды, маленькая рыбка исчезла в его глотке. Всё это напоминало танец, повторяющийся с древних времён, но по-прежнему радующий глаз. Где-то южнее, в глубине острова, там, где росли зелёные джунгли, кричала другая птица: «О-ох! О-ох!». Снова и снова.

Уайрман повернулся ко мне. Не двадцатипятилетний, конечно, но за время нашего знакомства он никогда не выглядел так молодо. Из левого глаза полностью исчезла краснота, и уже не было ощущения, что он никак не связан с правым и смотрит сам по себе. Я не сомневался в том, что этот глаз меня видит; видит меня очень хорошо.

— Сделаю для тебя что угодно, — заговорил Уайрман. — В любой момент. Пока я жив. Ты зовёшь — я прихожу. Ты просишь — я делаю. Это подписанный чек без проставленной суммы. Тебе понятно?

— Да, — отозвался я. Мне было понятно и кое-что ещё: если кто-то предлагает тебе чек без проставленной суммы, ты никогда, никогда не должен его обналичивать. Над этим мне даже не было необходимости размышлять. Иногда осознание обходит мозг стороной, и ответ ты получаешь прямо от сердца.

— Вот и хорошо, — кивнул он. — Это всё, что я хотел тебе сказать.

Я услышал храп. Оглянулся и увидел, что подбородок Элизабет упал на грудь. Одна рука сжимала кусок тоста. Ветер кружил волосы.

— Она вроде бы похудела, — заметил я.

— Потеряла двадцать фунтов с Нового года. Раз в день я подсовываю ей эти белковые высококалорийные коктейли, «Иншуэ», так они называются, но она не всегда их пьёт. А что с тобой? Ты так выглядишь только потому, что слишком много работаешь?

— Как выгляжу?

— Будто собака Баскервилей отхватила кусок твоей левой ягодицы. Если причина в том, что ты слишком много времени проводишь за мольбертом, может, тебе стоит сбавить темп и немного развеяться. — Он пожал плечами. — «Это наше мнение, мы будем рады услышать ваше», — как говорят на «Шестом канале».

Я стоял на прежнем месте, чувствуя, как вода поднимается и опускается, думал о том, что мне сказать Уайрману. Как много я могу сказать Уайрману. Ответ долго искать не пришлось: всё или ничего.

— Пожалуй, мне лучше рассказать тебе о том, что произошло прошлой ночью. Но ты должен пообещать, что не вызовешь людей в белых халатах.

— Хорошо.

И я рассказал, как закончил портрет практически в темноте. Как увидел правую руку и кисть. Как потом увидел двух мёртвых девочек на лестнице и потерял сознание. Ктому времени, когда рассказал всё, мы уже вышли из воды и направились к мосткам, где храпела Элизабет. Уайрман начал очищать её поднос, скидывая всё в пластиковый мешок, который достал из пакета, что висел на ручке шезлонга.