Дьюма-Ки

— Возможно, ты права. — Я не стал спорить, хотя и знал, что она ошибается. — Я тебе ещё позвоню.

— Хорошо. — Она замялась. — Береги себя, Эдди.

— Ты тоже. Вечером запри двери и включи охранную сигнализацию.

— Я всегда включаю.

Она разорвала связь. За окнами прибой о чём-то спорил с ночью. Зачесалась правая рука. Я подумал: «Если бы мог добраться до тебя, отрезал бы снова. Отчасти — чтобы ты больше не приносила вреда, в основном — чтобы заткнулась».

Но, разумеется, проблема заключалась не в моей ампутированной руке и не в кисти, которой она когда-то оканчивалась. Всё дело было в неком существе в образе женщины, облачённой в красную мантию, которое использовало меня как грёбаную спиритическую доску.

— Что? — спросил Уайрман. — Не держи нас в неведении, мучачо, что?

— Кеймен, — ответил я. — Сердечный приступ. Он мёртв.

Я подумал обо всех картинах, находящихся в «Скотто». Проданных картинах. Там они опасности не представляли, но, как известно, деньги своё берут. Это даже не мужской закон, это грёбаный американский образ жизни.

— Пойдёмте, Эдгар. — Джек шагнул к двери. — Я подброшу вас до дома, а потом привезу обратно.

xiv

Не могу сказать, что наше путешествие в «Розовую малышку» было безмятежным (пока мы там находились, я не выпускал из руки серебряный подсвечник), но и особенным я бы его не назвал. Кроме возбуждённых голосов ракушек под домом, мы ничего не услышали. И не увидели. Я сложил рисунки в корзинку для пикника. Джек взялся за ручки и отнёс её вниз. Я всю дорогу прикрывал ему спину, а когда мы вышли из «Розовой громады», запер дверь на ключ. Как будто это что-то меняло.

По пути в «Эль Паласио» мне в голову пришла мысль… или вернулась. Но я оставил цифровой «Никон» в «Розовой громаде», разворачиваться не хотелось, так что…

— Джек, у тебя есть «полароид»?

— Конечно. «Уан-шот». Как говорит мой отец, «старый, но исправный».

— Завтра, когда будешь возвращаться, остановись, пожалуйста, у разводного моста со стороны Кейси-Ки. Сделай несколько снимков птичек и яхт, хорошо?

— Хорошо…

— И пару раз сними сам мост, прежде всего — подъёмные механизмы.

— Зачем? Для чего вам понадобились эти снимки?

— Собираюсь нарисовать мост без подъёмных механизмов, — ответил я. — И сделать это, когда услышу гудок, означающий, что мост развели, чтобы пропустить какое-то судно. Я не думаю, что двигатель и гидравлические цилиндры действительно исчезнут, но, может, мне удастся что-нибудь сломать, так что на какое-то время сюда никто приехать не сможет. Во всяком случае, на автомобиле.

— Вы серьёзно? Вы действительно думаете, что сможете вывести мост из строя?

— Учитывая, как часто подъёмные механизмы ломаются сами по себе, труда это не составит. — Я посмотрел на тёмную воду и подумал о Томе Райли, которого мне следовало вылечить. И которого, чёрт побери, убили. — А сейчас мне очень хочется нарисовать себе крепкий сон.

Как рисовать картину (IX)

Ищите картину в картине. Увидеть её иной раз не просто, но она есть всегда. И если вы её не замечаете, то можете проглядеть целый мир. Мне это известно лучше, чем кому бы то ни было, и не без причины: глядя на фотографию Карсона Джонса и моей дочери (Смайлика и Тыквочки), я думал, что знаю, куда смотрю, и упустил истину. Всё потому, что я ему не доверял? Да, и это где-то даже забавно. По существу, я не испытывал бы доверия к любому мужчине, который попытался заявить права на мою дорогую девочку, мою самую любимую, мою Илзе.

Сначала я нашёл фотографию его одного, прежде чем докопался до той, где они стояли вдвоём, но сказал себе, что фотография-соло мне не нужна, толку от неё нет. Если я хочу знать о его намерениях в отношении моей дочери, то должен прикоснуться своей магической рукой к ним обоим, в паре.

Я уже делал предположения. Ожидал худшего.

Если бы я коснулся первой фотографии, действительно её исследовал (Карсон Джонс в рубашке «Близнецов», Карсон в одиночестве), всё могло перемениться. Я смог бы почувствовать, что от него не исходит абсолютно никакой угрозы для Илзе. Наверняка бы почувствовал. Но я проигнорировал эту фотографию. Итак и не спросил себя почему, если он представлял собой опасность, я нарисовал Илзе одну, разглядывающую все эти плавающие теннисные мячи.