Я живу в этом теле

– Я тебе звонила, звонила! А все обрывается и обрывается! Линия паршивая… Или ты сидел в Интернете?

– Если бы в Интернете, были бы короткие гудки, – объяснил я. – А с тобой все в порядке?

Она уже прошла в квартиру, сумку оставила в прихожей. Голос ее раздался в районе платяного шкафа:

– Я на минутку! Там внизу ждет машина. Неожиданно удалось взять путевки на Черепаховые острова. Со скидкой. Говорят, фирме надо было куда-то деть деньги, иначе пришлось бы все отдать налоговой инспекции… А так на нужды работников, улучшение их быта… Ты куда задевал мой старый англо-русский разговорник?

– Возьми словарь, – предложил я.

Она отмахнулась:

– Я всего на неделю. Ради этого учить язык?.. А вылетаем сегодня вечером. Ночь через океан, а утром уже под пальмами. Представляешь?

– Нет, – ответил я. – Этого я не представляю.

ГЛАВА 27

Ее унесло вместе с сумкой, где нашлось место и потрепанному разговорнику, а я попытался вернуться к прерванной мысли, отыскал обрывки. Итак, из-за этого смутного ощущения родства со всеми людьми, зверьми и даже с неживой природой… ощущения даже не на клеточном уровне, а на гораздо более низком!.. сознание этих существ… мое в том числе, отказывается принимать смерть как абсолютное прекращение жизни. Человек чувствует, что не может вот так просто исчезнуть весь. Тело сгниет, его сожрут черви или сожгут в крематории. Но что-то же остается? Потому покойника, вопреки рассудку, хоронили со сложными обрядами, в древние времена – с конями и женами, ныне… ныне тоже с обрядами. А могилки украшают цветами и разговаривают с покойником.

Это ощущение родства вызвало непрекращающиеся попытки как-то установить связь с остальными родственниками. Хотя бы ближними! Воздействовать на других, заставить человека сделать то, что хочешь ты, велеть горе сдвинуться, а звездам вспыхнуть в другом месте…

Эти нелепые попытки одинаковы в Древнем Вавилоне, средневековой Европе и в наше насыщенное компами время. Одинаковы потому, что это смутное ощущение, родства не ослабевает, хоть и не становится сильнее. Понятно же, организм один…

Под этим углом жизнь все еще самое ценное… Но уже не человечка лично! А жизнь того сверхорганизма, частью которого человек является. Не можешь чувствовать себя как часть вселенского организма, почувствуй хотя бы на уровне всечеловеческого. Или даже своего народа, племени. Хотя племен уже вроде бы нет, разве что где-то в Африке, так хоть на уровне нации. Это и достойнее, да и вернее, а не детски наивное: человек – это Вселенная.

Прозрачное стекло окна странно мерцало. Мои муравьи, как дикие, так и «домашние», выплеснули из недр «муравейников» сотни молодых самок. Вот те и ползали по окну, пытались взлетать, падали на подоконник и долго неумело барахтались, ведь крылья даны на один-единственный полет, врожденных навыков нет…

Я поспешно толкнул створки. Свежий воздух ворвался в комнату, многих смел на пол, но тут же все устремились на волю, на простор…

В солнечном свете прозрачные крылья блестели, как осколки слюды, но когда молоденькие самки закружились сверкающим облачком, это напомнило мне цветущие яблони. Такие же снежно-белые нежные лепестки, такие же праздничные деревья в свадебном наряде… Короткий миг длится это зрелище. Вчера еще только распускались почки, а завтра лепестки уже начнут опадать. Оплодотворенный цветок начнет поспешно сбрасывать лепестки: чтобы пчелы и шмели не докучали, чтоб издали видели – свадьба отшумела, отцвела, уже им тут делать нечего… начинается совсем-совсем другая жизнь.

И медленно кружатся в воздухе белоснежные лепестки, тихо и печально ложатся на сырую землю. Все! Конец! Больше не цвести. Только один раз появляется в белом свадебном наряде этот цветок, а потом всю оставшуюся жизнь будет растить плод… Если, конечно, все пройдет удачно, ничего не нарушится. Сколько белых подвенечных платьев было на яблоне! Сколько надежд! Если бы все сбывались…

Взгляд упал на балкон дома напротив. Там тоже вчера шумела свадьба. На балкон выходили курить празднично одетые самцы, дважды появлялась воздушная невеста в сверкающем подвенечном платье: белом, роскошном, тоже данном только на один полет.

Сейчас на балконе суетливо копалась в ящике с рассадой молодая самка. Вчера к вечеру я видел издали, что белый накрахмаленный наряд уже тяготит. Уже не нужен, свою роль выполнил, теперь невестой владел властный инстинкт снять его – снять навеки! – избавиться от него, сбросить и поскорее ринуться в новую жизнь, лихорадочно строить свою собственную норку, свой мирок, народить крепких здоровых детей…