Я живу в этом теле

Такое превращение показалось жутковатым. Я поежился, спросил довольно глупо:

– А что, ты знаешь?

– Мы живем, – ответил он почти прежним голосом, – мы живем… мы просто живем!

– Просто?

– Живем, – повторил он. – Чудак, живи и радуйся!

Из-за дальнего стола поднялась Маринка, самая эффектная девушка отдела, но очень деловая, знающая себе цену.

– Вавилов, – сказала она повелительно. – Я схожу за бутербродами, а ты смели кофе.

– Кофе заканчивается, – предупредил он.

– В банке еще на два помола, – отрезала она. – А завтра привезут хорошие зерна, не эту пережаренную плесень, которую кто-то купил… Вот только не помню, кто?

Вавилов втянул голову в плечи, уменьшился, старательно застучал по «клаве», как заяц по барабану. Из-за его спины поднялся Угрюмов, показал в улыбке все сто зубов:

– Мариночка, мне биг-мак. С ветчиной!

Марина удивилась:

– Ты же в прошлый раз брал с сыром!

– Правда? Ну тогда и сейчас с сыром.

Из-за столов ей подтверждали, что им тоже, да, без изменений, какая Маринка умница, все помнит, она кивала, глаза внимательные, в самом деле все запоминает, наконец на миг остановилась возле моего стола.

– Тебе обычный расстегай?.. Что-то ты сегодня не совсем… Что-то собрался свершить? Взорвать Останкинскую башню?

В груди предостерегающе кольнуло, но у нее был обычный глуповато-восторженный вид молодой красивой девушки, и я с усилием ответил почти так же легко:

– Да вот сперва определю, что именно надо свершить.

Она засмеялась:

– Ого! Обычно все уже знают. А ты переходишь в разряд рефлектирующих интеллигентов.

– А это что?

– Это выше классом, – заверила она знающе. – Не умеют – это уже класс, а если еще и не знают, то это вовсе высоколобые. Мол, только дураки все знают, во всем уверены… Желаю успеха!

Она вернулась к себе, я видел, как быстро побросала в сумочку весь богатый набор косметики, разных щеточек, пилочек, два разных зеркальца, тюбики, флакончики, наборы с жутко изогнутыми ножничками, крючками – без них ни шагу, сунула туда же два безразмерных полиэтиленовых пакета.

Когда за ней захлопнулась дверь, я хоть и знал, что, если выгляну из окна, увижу, как она переходит на ту сторону улицы, а водители сигналят и предлагают подвезти, но чувство странной потери засело, как небольшая, но чувствительная заноза.

ГЛАВА 8

Кофе покупали вскладчину, так что чашки у всех одинаковые, крепость – тоже, разве что Вавилов употребляет без сахара, а я всегда кладу по три чайные ложки, к ужасу паникеров, которые делятся на ряд категорий: боязнь диабетчины, боязнь испортить зубы, боязнь ожирения, не считая тех, кто вообще боится белой смерти.

Белой, подумалось само, а я только постарался не пустить эту мысль глубже. Хватит и одного полуобморока на рабочем месте. Черт с ней, пусть белой.

Кофе заварили в огромном кофейнике, а когда Маринка вернулась, нагруженная увесистым полиэтиленовым пакетом, уже разливали по чашкам. При старом шефе так и пили за общим столом, где кофейник, но этот, нынешний, предпочитает видеть каждого на рабочем месте весь рабочий день. С чашкой дымящегося горячего напитка я вернулся за свой стол, а пока программа обсчитывала второй завиток раскаленного газа в трехмерной проекции, раскрыл газету, глаза бегали по строчкам. На этой планете информация тоже вид наркотика: если не газета, то экран телевизора или наушники радио, а то и плейера.

Маринка с чашкой в руке, грациозно двигая тугими бедрами, подошла и наклонилась над моим столом:

– Что читаешь? А, «Из рук в руки»… Брачные объявления не здесь, переверни еще страниц десять.

Я покосился в глубокий вырез блузки. С этой позиции хорошо видны две тугие молочные железы, полукруглые, как чаши, рассмотрел даже розовые ободки, что острыми кончиками натягивают тонкую ткань.

– Меня не интересуют, – пробормотал я, – брачные.

– Знаю, знаю, – сказала она насмешливо, ее глаза говорили ясно, что видят, куда я все еще смотрю неотрывно, – но рубрика с предложением внебрачных связей идет как продолжение, под тем же номером.

– Неинтересно, – буркнул я. Она вроде бы удивилась, потом протянула понимающе:

– А, потянуло на что-нибудь рыбное?..

– Почему рыбное? – сказал я хмуро. – Разве в той области можно что-то найти?

– Нет, – ответила она очаровательно. – Но Дон Жуан искал, бедняга.

– В рыбном?

– Нет, вообще в плотском омуте.