Алексей Справедливый

Он приказал слуге доставить для них из кухни что-нибудь съестное на небольшую террасу третьего этажа, выходящую в сад.

И в этот день здесь действительно было самое тихое и спокойное место. Весь остальной замок гудел, словно гигантский потревоженный улей. Они сели в кресла, которые практически во всем доме имели двойную опору, и расслабленно вздохнули, наслаждаясь коротким отдыхом перед решающими боями. Вид в мире людей с террасы открывался воистину чудесный, и даже топот ног во внутреннем дворе не портил впечатления.

Правда, в параллельном мире картина открывалась совершенно другая, и Люссия об этом заговорила с некоторой грустью:

– Откуда здесь взялся такой огромный и глубокий овраг?

– Когда будет время, я тебя заверну в сеточку и покатаю на спине по недрам под замком. По утверждениям Алексея, там просто немыслимые лабиринты нашего мира, которые пересекаются с вашими. Вот мы их и обследуем. Возможно, и выясним эту загадку.

Маркиза Фаурсе тут же обольстительно заулыбалась:

– Насчет покататься я готова хоть сейчас!

Загребной скривился, как от лимона:

– Издеваешься? Сейчас еще начни требовать немедленного возврата долгов.

– И потребую!

– Ну вот… Можно подумать, я специально трудности придумываю, чтобы увильнуть.

Демонесса прикрыла глаза и томно проворковала:

– Да, ты такой. Всегда выкрутишься.

Семен от ее голоса пришел в игривое настроение:

– Сейчас ты у меня договоришься! Начну расплачиваться прямо здесь.

К сожалению, такого спектакля не получилось, потому что прибежали слуги с подносами. Они проворно поставили столики, выложили еду и быстро удалились. Но шутливое настроение пропало, и после паузы, отведенной на салат, демонесса заговорила со странной грустью:

– Ты знаешь, мне очень страшно.

У Загребного что-то дрогнуло внутри, но он постарался ответить бодро:

– Поделись со мной своими страхами, и я их развею.

– Да? А ты разве не боишься? – Теперь Люссия смотрела в его глаза неотрывно.

– Чего?

– Того, что может быть между нами.

– Хм… – Теперь и Семен повернулся к ней всем корпусом. – Если честно, боюсь. Только мне кажется, наши страхи совершенно разные по своей сути. Чего именно боишься ты?

Представительница демонического мира долго рассматривала иномирца, словно пыталась прочитать его мысли, и с большими сомнениями стала излагать свои опасения:

– Мне кажется, что ты можешь воспользоваться мною ради эксперимента или, проще говоря, пополнения житейского опыта. А потом, оставив меня в повседневной грязи, снова умчишься к своим блистающим вершинам. После этого моя жизнь потеряет всякий смысл.

Заметив, что человек хочет что-то сказать, она остановила его, подняв ладонь, и продолжила:

– Но и это еще не все. Чуть меньший страх во мне вызывает второй вариант событий, но и он для меня невыносим. Суть его заключается в том, что ты меня отвергнешь или мысленно отверг уже давно. И не воспользуешься даже для того же самого эксперимента. В этом случае моя жизнь превратится в сплошные мучения…

Загребной обдумывал свой ответ недолго, но прежде чем начать говорить, протянул руку и накрыл своей ладонью тонкие и хрупкие пальчики Люссии. Его умения позволили уловить не только их дрожь, но и настоящий холодок испуга, пронизывающего все естество демонессы.

– Твои страхи совершенно беспочвенны. Ты меня изучила наверняка лучше всех, так что прекрасно знаешь, что к подобному «житейскому опыту» я никогда не стремился. Я человек постоянный, и ты можешь рассчитывать на мою верность. Это что касается первого пункта.

Дыхание Люссии заметно участилось, глаза заблестели, а в ауре появился фиолетовый отблеск уверенности и надежды. Но прерывать фактическое объяснение в любви она не стала, и мужчина продолжил:

– По второму пункту могу заверить: никогда не отвергал, не отвергаю, а теперь уже и вряд ли могу отвергнуть. Потому что люблю тебя, и ты для меня самая желанная женщина на свете. И неважно, что ты не женщина, а демонесса, ведь очень скоро для нас это не будет иметь никакого значения. Но вот именно после этого момента и начинаются именно мои, личные, страхи.

Теперь уже Люссия накрыла пальцы Семена своей ладошкой.

– Говори! Я тоже постараюсь утопить твои страхи в моих чувствах.

– То, что ты сейчас услышишь, может навсегда нас разлучить, но сказать я об этом должен. Когда умерла моя жена, мать моих детей, я дал себе клятву посвятить всю жизнь без остатка только им, детям. И дело не только в клятве… Если мне нужно будет отрубить себе палец, руку или ногу ради спасения моих детей – я сделаю это, не задумываясь. Вплоть до принесения себя в жертву целиком.