Невменяемый скиталец

Да только и колабы, видимо, успели послать зов о помощи в большой мир. Потому что вскоре от внешних тоннелей прилетел сигнал тревоги:

— Нас атакует Длинный змей!

А от зависшего над островом Спина, который держал связь с патрулирующими над водами драконами, донеслось самое тревожное сообщение:

— К флотилии на внушительной скорости приближается Моллюск!

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

РАЙ МЕНСАЛОНИИ

Два последующих дня увеличившаяся группа комедиан-. тов провела в почти непрерывном движении. Хотя и при этом умудрилась дать целых шесть представлений. Оставалось только удивляться умению Ранека организовать на них должное количество зрителей. Хотя тут наверняка главную роль играла распространившаяся далеко вперед новость не только про возможность лично послушать уникальный рассказ о битве с Титанами, но и лицезреть живых свидетелей этого сражения, о которых добавляли только два слова: «Убийцы колдунов!» Причем это определение в равной степени теперь касалось и Зарината, и Уракбая, потому что именно на них двоих «возложили» всю заслугу уничтожения разбойничьей группы в шестнадцать человек.

Артистический прием, конечно, оказался гениальным. Когда основная часть выступления заканчивалась, а Зари-нат, Вилли, замаскированная под инвалида, и Пасхалини с мешками начинали обходить зрителей, на подмостки взбирался мэтр и патетически восклицал:

— И эти воины не просто свидетели и не просто умеют рассказать об увиденном. Их врожденная скромность не разрешает хвастаться, но я промолчать об этом не могу.

Ну и дальше в соответствующих красках Ранек описывал, как два ордынца уничтожили зарвавшихся татей. При этом он самозабвенно врал только наполовину — приписал Заринату бросок меча, от которого пал третий вражеский колдун, а Уракбаю — беспримерную атаку с кинжалами на четвертого Эль-Митолана. Ну и плюс на обоих записал десяток воинов. Себе оставил только парочку, да и то утверждал, что убил их скорей из страха за собственную жизнь. Про возницу и Вилли вообще не упоминал, из чего сообразительные слушатели делали справедливый вывод: возница с инвалидом благополучно спрятались под повозкой.

Так что количество желающих посмотреть, послушать и полюбоваться только возрастало. Как и общая выручка. Следует признать, что и появление в труппе нового артиста тоже вносило свою лепту в общий успех. Потому как Пасха-лини действительно являлся одним из уникумов Мира Тройной Радуги. О таких, как он, никто и нигде больше не упоминал. Потому что Пасхалини досталось от природы нечто удивительное: он мог странным образом перемещать некоторые маленькие предметы на небольшое расстояние. Причем, как он это делает, и сам колдун не понимал. По этой причине и ни одного ученика никогда не имел. Но выбранный предмет вдруг становился невидимым, а потом появлялся там, где никто его не ожидал. Осмыслить это и проследить было нельзя, как порой ни старались это сделать даже объединившиеся в большие коллективы Эль-Ми-толаны.

Зато зрителям подобные трюки очень нравились. Для толпы все выглядело загадочно и интересно. Маг выбирал у любого желающего редкий, чаще всего ручной работы, предмет и после помещения его в маленькую корзинку сосредоточивался. Затем расслаблялся, показывая всем совершенно пустую корзинку, и после общего недоумения указывал новое местонахождение предмета. Как правило, это была шляпа любого зрителя, или сумка, или корзинка ничего не подозревающей зрительницы.

Вот только силы на это у колдуна тратились огромные: два-три предмета — и конец выступления. На большее представление он не был способен. Правда, по предварительному сговору с герцогиней у него всегда оставалась в запасе половина магической энергии. Для чего — догадаться было нетрудно, стоило только посмотреть одну-две тренировки. У герцогини оказалось еще несколько флоров, и теперь она с помощью Пасхалини могла их взорвать непосредственно в гуще любого врага. Поэтому и ангажировала, по совету мэтра, его старого друга и знакомого за очень большие деньги.

К слову сказать, самого Невменяемого коллега Пасхалини тоже поразил до глубины души. В одно из учащающихся и удлиняющихся «просветлений» Кремона буквально до обморока пронзило воспоминание о Большой Арке, находящейся где-то в горах Спегото. О Малой Арке, найденной под башней протектора Клаковской гущи, он и так помнил, а вот про Большую вспомнил совсем для себя неожиданно. Когда к нему опять вернулось сознание, стал с осторожностью вспоминать про ущелье и долину, в которой находился странный оплавленный монастырь. Образы и конкретные лица расплывались и корежились вместе с болевыми ощущениями, но вот лицо молодого коллеги, который числился заместителем герцога Каррангаррского, припомнилось отчетливо. Как и эпизодические его пояснения про гипотезы перемещения в пространстве.