Невменяемый скиталец

Желая подыграть настроениям толпы, Ранек панибратски хлопнул коллегу по плечу и высказался:

— Ну теперь тебя точно продадут! Как раз о такой службе любой воин мечтает…

Он еще что-то бормотал и рассказывал не желающим расходиться людям, а Кремон уже более минуты со все возрастающим изумлением наблюдал за передвижениями по залу весьма ловкого, гибкого, как змея, мужчины. Тот приближался со стороны входа и делал такие замысловатые движения, кульбиты, приседания и прыжки в стороны, что создавалось впечатление попадания на бал слепых. Казалось, что каждый гость старается его не замечать или слупи по толкнуть. Мужчина уже прошел весь зал и со злостью погрозил кулаком в спину окружающей угол этого зала толпы. Потом лицо его озарилось идеей, и он подскочил к широкомуокну. Взобрался на подоконник и пропал в темноте. А через пару мгновений появился на балконе. Причем широкая дверь, совершенно открытая, как раз находилась за спиной живо беседующего Неизвестного.

Вот в этот момент и понял Невменяемый всю подноготную ситуации. Потому что сам когда-то владел таким же артефактом, Плащом невидимости, который в Кихоне помог ему выкрасть знаменитый Трактат. Последними своими действиями явный преступник обозначил и свои окончательные намерения: убить кого-то из беседующей пары. Но возможно, и обоих. Потому что достал из ножен на спине узкий и длинный стилет и стал на цыпочках приближаться к намеченной жертве. Видимо, побаивался выдать себя стуком подошв. Хотя в царящем здесь шуме и гомоне подобная предосторожность казалась излишней.

«Однако! Как это я умудряюсь рассмотреть его тело? — носились мысли в голове у Невменяемого. — Неужели начались новые мутации после съеденных плодов? Скорей всего! Хоть и не появилось ни капельки магической силы, но мое зрение совершенно не замечает Плащ! Почему?! Да и вообще, меня когда-то убеждали, что таких артефактов в мире больше не существует. А может, это нечто другое? Ого! Да он сейчас начнет атаковать…»

Больше медлить было нельзя. Убийцу однозначно никто, кроме Кремона, не замечал, а разбираться, кого он хочет умертвить, смысла не было. Поэтому знаменитый герой действовал в своем лучшем стиле. Переступив с ноги на ногу, он занял более удобную позицию и, когда преступнику осталось до цели всего два метра, мощно бросил вперед свой меч, молниеносно выдернув его из ножен. Расстояние было минимальным: три метра плюс короткий шаг да плюс максимально вытянутая рука. Промахнуться было бы непозволительно. Острие меча вонзилось нападающему в районе сердца и с хрустом вышло со спины. Для дополнительной перестраховки Невменяемый со второго шага взвился в воздух и в прыжке угодил каблуком убийце прямо в кадык.

Дикие вопли сотрясли пиршественный зал, и на какой-то момент все замерли. Неизвестный непроизвольно прижал несуразного инвалида к груди. Ранек застыл в развороте намереваясь ударить парализующей молнией своего товарища. А сам изуродованный воин застыл изогнутым телом, напряженно всматриваясь в полумрак балкона.

Как мэтр удержался от атаки — он сам потом долго удивлялся. Видимо, все-таки крепко у него сидела в душе уверенность: Заринат не подведет. И не подвел! Под очередные женские вопли прошагал вперед и за что-то потянул. В тот же миг перед глазами близко находящихся гостей, словно из ниоткуда, вывалилось мертвое тело. После чего раздалось несколько громких, полных ужаса восклицаний:

— Гесангул!

Из чего следовал вывод: покушавшегося человека здесь знали отлично. А по ярко-рыжей шевелюре даже постороннему нетрудно было догадаться, к какому местному сословию принадлежит пронзенный мечом мужчина.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

УДАЧНАЯ КАМПАНИЯ

Одни умеют воевать. Другие любят это занятие. Но самые ушлые и опасные вояки — это те, которые умеют воевать с удовольствием и артистизмом. Пожалуй, последнее определение можно было смело отнести если не ко всем наемникам из Энормии, то уж к их старшему командиру точно. В его характере органично переплелись стальная воля, невероятная сообразительность, умение охватить одним взглядом весь фронт событий и удивительное притворство. Или, как более правильно высказывалось ранее, — профессиональный артистизм.

Именно поэтому и считался этот конкретный ветеран полковником. Лучше него командовать смогли бы только единицы. А учитывая притворство, то у полковника не было конкурентов.