ОНО

Сейчас это звучит смешно, но я чуть не сдох к чертям собачьим в этом столпотворении. Меня топтали, колотили, ходили по мне, пихали и двигали во все места, так что я на следующий день не мог ходить вообще. Я закричал, но никто не обратил на это внимания, никто, из топтавших меня.

Спас меня Трев. Я увидел перед собой его большую коричневую руку и ухватился за нее, как тонущий хватается за соломинку... Я схватил его руку, и он вытащил меня. В это время кто-то наступил мне на шею, вот сюда".

Он потер то место, где челюсть переходит в ухо, и я кивнул.

"Мне стало так больно, что на минуту я потерял сознание. Но ни за что я не отпустил бы руку Трева, а он не отпустил бы мою. Наконец я встал на ноги, как раз возле стены, отделяющей зал от кухни, и в это время она рухнула со звуком «флумп», который производит лужа бензина, если ее поджечь. Я видел, как во все стороны посыпались искры, и видел, как бросились прочь от стены люди, как только она начала падать. Кто-то успел, кто-то нет. Один из наших парней, по-моему Харт Сарториус, был погребен под ней, и на одну секунду я увидел, как сжимается и разжимается его рука в искрах и огне из-под упавшей стены. Там была белая девчонка, лет двадцати, не больше, у нее загорелся подол платья. Она была с парнем из колледжа, и я услышал, как она умоляла его не бросать ее в огне. Он пару раз попытался вытащить ее, но потом убежал с остальными. Она стояла и рыдала, а платье занималось все больше и больше. На месте кухни был настоящий ад. Огонь был таким ярким, что на него невозможно было смотреть. Жар становился нестерпимым, Мики, я чувствовал, что кожа у меня сворачивается и трескается от жары, а волосинки в носу начинают обугливаться.

«Надо вырваться отсюда! – прохрипел Трев и начал тащить меня вдоль стены. – Давай, давай!» Но тут Дик Халлоранн схватил нас потащил в другую сторону. Ему было не больше девятнадцати, и глаза у него были, как большие бильярдные шары, но голова варила лучше, чем у нас. Он нас спас. «Не сюда, – закричал он, – не сюда!» И он показал назад, к оркестру, туда, где уже был пожар.

«Ты что, сдурел?» – прокричал в ответ Тревор. У него всегда был громкий голос, но в шуме пожара его едва было слышно. – Сдыхай, если желаешь, но мы с Вилли собираемся выбраться отсюда". Он не отпускал мою руку и опять принялся тащить меня к двери, хотя там было столько людей, что ее и не видно было. Нам надо было пробраться туда, я был в таком шоке, что не соображал, где верх, а где низ. Единственное, что я знал, это что мне не хочется поджариться, как индюшке. И тут Дик схватил Трева за волосы и потянул с такой силой, что Трев повернулся к нему. Дик ударил его по лицу, я видел, как голова Трева откинулась, и подумал, что, видимо. Дик сошел с ума. Затем он проорал в лицо Треву: «Они там все позадавят друг друга у этой двери, куда ты лезешь? Ниггер!» «Откуда ты знаешь?» – заорал Трев, а потом раздался громкий «Банг», – так дрова трещат в огне, но это был звук взорвавшегося басового барабана. Огонь побежал по балкам кверху, и начал заниматься покрытый мастикой пол.

«Я знаю, знаю», – орал Дик. Он тоже схватил меня за руку, и они оба стали тянуть меня в разные стороны, как в игре «перетягивание канатов». Но тут Трев хорошенько посмотрел на дверь и пошел за Диком. А Дик подволок нас к окну и схватил стул, чтобы выбить стекла, но тут стул начал гореть. Дик подсадил Трева, подталкивая его сзади. «Поднимайся, – кричал он, – поднимайся, черт побери!» И Трев полез по подоконнику. Потом он подтолкнул меня, и я стал карабкаться, схватившись за раму. На следующий день все мои ладони были в царапинах и занозах. Деревянные рамы уже дымились. Я стал спрыгивать, и если бы Трев не подхватил меня, я сломал бы себе шею. Мы посмотрели назад, откуда только что вылезли, и это было нечто! Кошмар из самых страшных. Оконный проем был желтым и пылал огнем. Языки пламени вырывались изо всех щелей, вплоть до крыши – все полыхало в огне. Внутри визжали, плакали, стенали люди. Я видел две коричневые руки, они махали нам, это были руки Дика. Трев Даусон подтолкнул меня вперед, я бросился к окну и схватил Дика. Когда я принял его вес на себя, прислонившись животом к зданию, я почувствовал такой жар, словно прислонился к раскаленной плите. Появилось лицо Дика, и на какое-то мгновенье я засомневался, сможем ли мы вытащить его. Он хорошенько надышался дымом и был на грани обморока. Его потрескавшиеся губы были широко открыты. Спина дымилась.

А потом меня чуть не вырвало, потому что я почувствовал запах сгорающих внутри людей. Я слышал – люди рассказывали, – будто паленое человеческое мясо похоже по запаху на жаркое из свиных ребрышек, но мне так не показалось. Это больше похоже на то, когда кастрируют лошадей, все их хозяйство сжигают на большом костре, и, когда костер разгорается, эти «шары» взрываются, как орехи, – вот на что это похоже. Я ощутил этот запах и знаю, что долго вынести его не смогу. Я сделал еще одну попытку сдержать рвоту и вытащил Дика. Он потерял один башмак. Я споткнулся о руки Трева и покатился вниз, Дик в это время был у меня на спине, и должен сказать, что голова этого негра была очень тяжелой. Я задохнулся и лежал в грязи несколько секунд, крутясь и держась за живот.