Верите ли вы в предсказания гадалок? Сьюзан Бернард, как девушка...
Мне показалось, что мое сердце стало биться чуть сильнее. Мне совсем не нравилось, куда сворачивает разговор.
— Я понимаю твою дилемму, мой мальчик, — продолжал Аполло, внимательно на меня глядя. — Но я вовсе не призываю тебя изменить своему Отечеству. Я, наоборот, хочу, чтобы ты помог ему стать лучше. Постепенно. Сбалансированно. Продуманно.
— А что нужно будет делать?
— Мы должны скорректировать структуру вашего ума «Б». Следует привести его параметры в строгое соответствие со стандартом цивилизованного мира. Если коротко, от вынужденных колебаний мы должны перейти к свободным, изменив состав ума «Б» так, чтобы сделать частоту и амплитуду осцилляций максимально возможными. Мы упраздняем все низкопроизводительные паттерны и оставляем в сознании только унифицированные процессы, которые обеспечивают максимальный выход агрегата «М5». Такова главная цель Великой Частотной Революции — если угодно, наш Call of Duty. Если мы не сделаем этого сами, невидимая рука Великого Вампира начнет выкручивать нам яйца. This is vampoeconomics, my boy[32]. Прогресс неостановим…
Была, наверно, какая-то фрейдистская подоплека в том, что Аполло так часто вспоминал про яйца.
— Когда ты согласишься, — продолжал Аполло, — я объясню тебе, что надо делать и как.
Я обратил внимание на это «когда». «Когда», а не «если».
— Но когда я… Если я соглашусь, — прошептал я, — про это сразу узнают… У нас…
— Никто не узнает, о чем ты говорил с бэтманом, — сказал Аполло, гладя мою шею. — Ни Энлиль, ни даже ваша Иштар. Если, конечно, ты не расскажешь сам. Они при всем желании не смогут ничего увидеть… Это слишком высокий для них забор.
Он покосился на статую голого мальчика с флейтой — и мне показалось, что его рука стала нагреваться как электрочайник.
Через мою голову за миг пронеслись сотни противоречивых мыслей — и результатом их сложения был только вязкий серый страх. Я не знал, что ответить императору. И что делать, тоже. Совсем не знал. А молчать дальше было не просто неучтиво, это граничило с оскорблением величества.
Я не нашел ничего лучше, чем аккуратно вынырнуть из-под его руки. Аполло сморщился, словно у него вдруг заболел зуб.
Это была очень неловкая секунда, очень.
Но вселенная пришла мне на помощь.
Я услышал зуммер. Было непонятно, откуда он доносится — я только понял, что его источник где-то близко. Это был звонок телефона или рации, сдвоенное «би-би» низкого тембра.
Звук произвел на императора — и на всю вселенную — совершенно поразительное действие.
Императорский променад, по которому мы только что шли, пожух и свернулся, причем я даже не понял, куда и как — словно за долю секунды прошли две тысячи лет. Исчезли золотые орлы, сгинули порочные мраморные дети. Аполло тоже исчез.
А потом я увидел его перевернутое лицо, висящее напротив меня в воздухе. Оно было озабоченным и серьезным.
— Извини, Рама, — сказало лицо. — Важные дела, приходится разрываться. Мы с тобой не договорили, О’кей? Поболтайся пока с Софи, она тебя ждала… Только не особенно слушай, что она будет про меня плести…
Металлическое стремя, на котором я висел все это время, втянулось назад в лифт, а затем перед моим лицом опустилась дверная панель, отрезав меня от зала с императором.
Воздух в черной коробке был упоительно свеж. Хотелось одновременно спать и смеяться. Я подумал, что похож на черный пиджак, висящий в шкафу, и эта мысль рассмешила меня до слез. Без растворенной в воздухе химии такое вряд ли было возможно.
Слезать со штанги не хотелось.
Но это, похоже, было неизбежно — лифт остановился, и его дверь поехала вверх.
AMERICAN DREAM
Мечтая о новой встрече с Софи, я много раз представлял, как это будет.
Иногда мне казалось, что мы пересечемся в каком-нибудь невероятно крутом нью-йоркском клубе для наших. Она будет во всем черном, а я… Тоже буду в черном. И будет играть «The Suckumb», единственная полностью состоящая из вампиров группа, музыка которой не предназначена для человеческих ушей (про них мне постоянно рассказывал Эз, но я так и не удосужился их послушать, полагая свои уши все еще слишком человеческими).
Иногда я думал, что она опять пришлет мне письмо-препарат, и мы, как и полагается двум undead, встретимся в лимбо (невозможно сосчитать, сколько раз я проклинал себя за то, что при первой встрече не удосужился попросить хоть капельку ее красной жидкости). Она, как всегда, начнет ворчать — а я буду рад и эрзацу.