11.22.63

Она с сомнением посмотрела на меня, потом обернулась к ночному столику, увидела поверх кучи окурков раздавленную пачку «Уинстона» и произнесла:

— Кажется, у меня сигареты закончились.

— Перебьешься как-то до утра, — сказал я сухо. — Мне кажется, ты уже перебрала свою недельную норму.

— Джордж? — голосом очень поникшим, очень неуверенным. — Ты останешься со мной на эту ночь?

— Я оставил машину перед твоим…

— Если кто-то из придирчивых соседей что-то спросит, я отвечу, что ты приехал проведать меня после президентской речи, а потом не заводилась машина.

Учитывая то, как «Санлайнер» ездил в последние дни, это звучало правдоподобно.

— Означает ли твое внимание к правилам пристойности, что тебя перестал беспокоить ядерный Армагеддон?

— Я не знаю. Я знаю лишь, что не хочу оставаться одна. Я даже займусь с тобой любовью, если смогу таким образом оставить тебя у себя, но не думаю, чтобы в этом было что-то приятное для нас обоих. У меня ужасно болит голова.

— Ты не тебе нужно обязательно заниматься со мной любовью, сердце мое. Это не деловое соглашение.

— Я не имела в виду…

— Тихо. Я пойду, принесу аспирин.

— И посмотри там, наверху аптечки, хорошо? Бывает, иногда я прячу там пачку сигарет.

Пачка обнаружилась, но, сделав три затяжки первой сигареты, которую я ей подкурил, она поплыла, начала кунять. Я вытащил сигарету из ее пальцев и втоптал в подножие Раковой горы. Потом, обнял Сэйди, отклонился вместе с ней на подушки. Так мы и заснули.

10

Когда я проснулся с первыми лучами рассвета, зиппер моих слаксов был расстегнутый, и внутри них работала ловкая рука. Я обернулся к Сэйди. Она смотрела на меня спокойно.

— Мир все еще жив, Джордж. И мы тоже. Давай. Будь нежным. У меня все еще болит голова.

Я был нежным и делал это долго. Мы делали это долго. В конце она подалась бедрами вверх, впившись пальцами мне в плечо. Это было ее сжимание: «Ох, милый, ох, Боже мой, ой сладенький».

— Кем-угодно, — шептала она, дыша мне в ухо, пока я дрожал, кончая. — Пусть ты будешь кем-угодно, будешь делать что-угодно, только скажи, что останешься. И что ты меня снова любишь.

— Сэйди…я никогда не переставал.

11

Перед тем как мне уехать в Даллас, мы с Сэйди позавтракали на кухне. Я сказал ей, что теперь это действительно будет Даллас, и, хотя пока что у меня нет телефона, я сообщу ей номер, как только он у меня появится.

Она кивнула и вновь принялась за свою яичницу.

— Я не забираю назад своих слов. Больше я ничего у тебя не буду спрашивать о твоих делах.

— Это к лучшему. Не спрашивай, не выдашь.

— Что?

— Не обращай внимания.

— Просто скажи мне снова, что ты на стороне добра, а не наоборот.

— Да, — ответил я. — Я один из хороших ребят.

— А когда-нибудь ты сможешь мне рассказать?

— Надеюсь, что да, — сказал я. — Сэйди, те фото, которое он прислал…

— Я их порвала сегодня утром. Не хочу я о них говорить.

— Да и не надо. Но я хочу услышать от тебя, что это единственный контакт с ним, который у тебя случился. Что он не появлялся где-то поблизости.

— Его здесь не было. А почтовый штемпель на конверте Саванны.

Я обратил на это внимание. Тем не менее, я также отметил, что штемпель датирован почти два месяца назад.

— Он не большой мастер в непосредственной конфронтации. Мысленно он довольно храбрый, но, я думаю, на физическом уровне он трус.

Я оценил удачность ее формулировки, посылка тех фотографий была хрестоматийным примером страдающе-агрессивного поведения. Однако она была уверена, что Клейтон не узнает, где она сейчас живет, где работает, но ошибалась.

— Поведение ментально нестабильных людей тяжело предусмотреть, сердце мое. Если увидишь его, позвони по телефону в полицию, хорошо?

— Да, Джордж, — с частью того ее старого раздражения. — Я хочу задать тебе один вопрос, а потом мы больше не будем об этом говорить, пока ты не будешь к этому готов. Если будешь когда-нибудь.

— О'кей, — я старался придумать какой-то ответ на вопрос, который, как у меня была уверенность, сейчас прозвучит:«Джордж, ты из будущего?»

— Наверное, это прозвучит по-сумашедшему.

— Позади в нас сумасшедшая ночь. Вперед.

— Ты… — она рассмеялась, потом начала собирать тарелки. Двинулась с ними к мойке и уже оттуда, стоя ко мне спиной, спросила: — Ты человек? Ну, такие как мы здесь, на планете Земля?