Михаил Ходорковский. Узник тишины: История про то, как человеку в России стать свободным и что ему з

В 11.00 в зале суда были уже журналисты, родственники осужденных, прокурор Дмитрий Шохин, гражданские истцы (то есть представители налоговой инспекции) и десять человек конвоя. В стеклянной клетке были осужденные Михаил Ходорковский и Платон Лебедев. Но адвокатов Ходорковского и Лебедева не было никого, ни одного человека. Целый ряд стульев, предназначенных для адвокатов, стоял пустой. Платон Лебедев из-за стекла махнул начальнику конвоя, окружавшего клетку, и сказал что-то про свободу.

— Что? — переспросил конвоир.

— Свободных мест много, садитесь, — повторил Платон Лебедев.

Он очень плохо выглядел. За три месяца, прошедшие со времени вынесения приговора, он заметно осунулся и похудел, лицо у него было бледным, под глазами были глубокие тени. Войдя в клетку, Платон Лебедев сразу сел на скамейку, тогда как Михаил Ходорковский остался стоять. Впрочем, Платон Лебедев растягивал пальцами углы рта, как бы призывая всех пришедших улыбаться.

В 11.20 адвокатов все еще не было. В 11.30 журналисты, нарушая запрет на пользование мобильными телефонами в зале суда, выяснили, что 12 сентября Генрих Падва госпитализирован по поводу обострения некоего хронического заболевания.

В 11.40 судебное заседание все же началось. Председательствующий судья Вячеслав Тарасов сказал: — Приносим извинения за задержку. Связана она с неявкой адвокатов. Причины пока выясняются. Защита, как и прокурор, значит, э-э-э… извещены в законном порядке.

Судья обратился к Платону Лебедеву и спросил, действительно ли тот не желает участвовать в процессе.

Лебедев тяжело поднялся, приблизился к микрофону и отвечал: — Я выражаю категорический протест против моей незаконной и насильственной доставки в суд. Я требую удалить меня из зала суда, поскольку еще в июне отказался участвовать в этом процессе…

— По какой причине? — переспросил судья.

— Дайте мне закончить. Я велел адвокатам обжаловать приговор и запретил адвокатам участвовать в процессе.

— По какой причине?

— Я запретил.

Тут, кажется, судье стало ясно, что Платона Лебедева не собьешь с выбранной им тактики, и судья распорядился, чтобы подсудимого увели. Пришла очередь осужденному Ходорковскому отвечать на вопрос судьи.

— Известно ли вам что-нибудь о неявке адвокатов?

— Ваша честь, — Ходорковский был подчеркнуто вежлив, — я сообщал вчера суду письменно через администрацию изолятора, что мною заключено соглашение только с одним адвокатом, Генрихом Павловичем Падвой. Причины понятны. Районный суд очень сократил время, отпущенное на подготовку кассационной жалобы. Адвокатам пришлось разобрать приговор на части и работать каждому со своим куском.

Полной информацией обладал только Генрих Падва.

Вчера меня уведомили, что Генрих Павлович госпитализирован.

— Вам известно о причинах неявки? — спросил судья.

— Я просил адвокатскую контору Генриха Павловича представить суду справку о его госпитализации.

Ходорковский был невозмутим. В отличие от прокурора. Прокурор Дмитрий Шохин говорил эмоционально: — При рассмотрении вопроса, проводить ли суд в отсутствие адвоката Падвы, надо опираться на статью 376 пункт 4 УПК. Неявка лиц, своевременно извещенных, не препятствует проведению… — от возмущения прокурор забыл докончить фразу. — Возможно, речь идет о банальной попытке затянуть процесс. Падва самостоятельно обратился в приемное отделение больницы № 50 и был госпитализирован. Это обращение носит не экстренный, а плановый характер.

С этими словами прокурор представил суду справку о том, что адвокат Падва сам пришел в больницу.

В справке, представленной адвокатской конторой, не утверждалось, будто адвоката отвезли в больницу на «скорой». Но утверждалось, что госпитализировали срочно. Суду пришлось объявить перерыв, чтобы сверить справки.

В перерыве я подошел к матери Ходорковского и спросил: — Как вы думаете, процесс отложат или станут проводить без Падвы?

— Я думаю, станут проводить, — отвечала Марина Филипповна печально, — а Падва правда заболел.

Дальше она принялась рассказывать, чем отличается содержание заключенных в изоляторе № 1, куда перевели ее сына в начале августа, от содержания заключенных в изоляторе № 4, где он сидел до того, как вознамерился стать политиком. Выяснилось, что если хочешь послать заключенному передачу в первый изолятор, надо занимать очередь в пять утра. Еще выяснилось, что нельзя передавать в тюрьму туалетную бумагу, а в тюремном ларьке туалетная бумага закончилась.