47  

Герои сопровождения отцепились от крючьев, окружили ладью уркагана оборонительным полукольцом и замерли, ощетинившись острым железом.

Защищаться, впрочем, было не от кого. Невидимые люди бездействовали, глядя, как оркская сила входит на равнину и движется к позициям на выдвинутых вперед флангах, чтобы оставить Курган Предков и ладью главнокомандующего в тылу. Поскольку большой художественной ценности бегущие по полю орки не представляли, все телекамеры сейчас висели над Курганом Предков, где начинался самый торжественный момент войны — смена флага.

Среди кокосовых пальм на вершине холма высился стальной флагшток. Сейчас на нем развевалось синее знамя Бизантиума с двойной зеркальной «В», похожей на два состыкованных глобуса — в полном соответствии с официальной концепцией «two cultures — one world».

Грым поднял голову. Ось Бизантиума была прямо над ним — и хоть сам офшар не был виден, косматая спираль маскировочной тучи разворачивалась точно из того места в небе, на которое указывал флагшток.

Грым столько раз видел в старых снафах смену флага, что мог с точностью до секунды предсказать все последующие события.

Пробираясь между пальмами, на холм взбежали Знаменосцы Славы — в этом сезоне ими были Бамболео и Жран. На всех маниту возникли крупные планы двух фигур, прыгающих по кочкам к флагштоку. Вскоре желтая восьмерка Бизантиума съехала вниз, и над полем раздался протяжный рев — вверх поплыло красное оркское полотнище с золотой спастикой.

Грым чувствовал, что его раздвоение продолжается. Он не испытывал по поводу происходящего ничего, кроме страха, и, тем не менее, у него свело горло, а на глаза выступили слезы восторга — словно отчизна принудительно надавила на требуемые железы, засунув костлявую руку прямо ему в череп.

Телекамеры не нападали. Они держались на высоте — иногда только одна или две пикировали к ладье уркагана. Тогда становился слышен тревожный свист рассекаемого воздуха — но они всегда отворачивали раньше, чем воины могли достать их копьем. Вскоре у людей появились первые потери: две камеры столкнулись на большой скорости, и, искря, стали уходить вверх, пока не исчезли в туче.

Когда оркское знамя взвилось к верхушке флагштока, из динамиков на ладье ударила торжественная музыка. Грым почему-то вспомнил школьный урок пения.

«Музыка бывает пидорская и воинская. Когда играет пидорская, душа закрывается для света Маниту. А воинская сама есть свет Маниту. Пидорскую музыку орки извели. И теперь на просторах Уркаины слышна только воинская…»

Учитель заблуждался, думал Грым, орки вовсе не извели пидорскую музыку. Просто она научилась мимикрировать под воинскую — и доказательство неслось сейчас из всех маниту, транслирующих начало войны.

Грым много раз видел крупные планы оркских военных вождей во время подъема флага — они присутствовали в каждом третьем снафе, и обычно их не вырезали. Чаще всего вожди о чем-то переговаривались. Глядя на их лица, можно было предположить, что речь идет о последних поправках к плану битвы или о принципах послевоенного мироустройства. Сейчас Грым находился на ладье кагана сам, и ему повезло — он лично услышал один из таких значительных государственных разговоров.

Перед ним стояли маршал Шпыр и один из стареющих любовников кагана — мезонин-адъютант в такой же матроске, как на самом Грыме, только со звездами на отложном воротнике. Мезонин-адъютант сказал Шпыру:

— Слышь, старый! Знаешь молитву кагана?

Шпыр поднял бровь.

— Че, про резиновую женщину и окурки?

Мезонин-адъютант отрицательно покачал головой.

— А че тогда за молитва?

— Святые подвижники говорят, решает все вопросы.

Маршал Шпыр почесал подбородок, раздумывая.

— Ну, научи, — сказал он.

— Повторяй «Маниту — да!»

Шпыр несколько раз повторил скороговорку, пока отчетливо не прозвучало «мы не туда». Тогда, не теряя государственного вида, он сказал:

— Говно, нахуя такое перед боем-то?

— Кто тебе говно? — с вежливой улыбкой переспросил мезонин-адъютант. — Совсем охуел, пень старый?

«Так, — соображал Грым, — сейчас музон доиграет. Потом спустят летающие стены. Потом объявят, что фланги и центр развернуты. А дальше… Дальше начнется. Вот тогда цензуру и включат. Интересно, какая будет заставка? Наверно, сделают спастику с падшими воинами, которые шевелятся под светом Маниту… И опять все будут думать, сколько на этом украли…»

  47  
×
×