Дай мне руку, тьма

— Да? — спросил я как можно мягче.

— Где твой пистолет?

Я попробовал улыбнуться.

— Выбросил. Прости, что напугал тебя.

— Он толстый?

— Что? — Я нагнулся и завязал ей ботинки.

— Он… — Она заволновалась, пытаясь найти нужное слово, и явно расстроилась.

— Тяжелый? — подсказал я.

Она кивнула.

— Да. Тяжелый?

— Да, Мэй. Особенно для тебя.

— А для тебя?

— Для меня тоже довольно тяжелый, — сказал я.

— Тогда почему ты его носишь? — Она наклонила голову налево и посмотрела вверх, прямо мне в глаза.

— Он необходим мне для работы, — сказал я. — Как стетоскоп для твоей мамы.

Я поцеловал ее в лоб.

Она поцеловала меня в щеку и обняла мою шею такими нежными ручками, что казалось невероятным, что они существуют в том же мире, что Алек Хардимен, Эвандро Аруйо, ножи и пистолеты. Она вернулась обратно в спальню.

В гостиной Грейс отрицательно качала головой.

— Нет.

— Почему? — спросил Болтон.

— Нет, — повторила Грейс. — Я не поеду. Можете взять Мэй, а я позвоню ее отцу. Уверена, да-да, что он возьмет отпуск и побудет с ней. Я буду навещать их, пока все это не кончится, но сама поехать не могу.

— Доктор Коул, это неприемлемо.

— Я первый год в хирургии, агент Болтон. Вам это понятно?

— Да, понимаю, но ваша жизнь в опасности.

Грейс тряхнула головой.

— Можете защищать меня. Можете следить. И можете спрятать мою дочь. — Она взглянула на спальню Мэй, и на ее глаза навернулись слезы. — Но я не могу бросить свою работу. Только не сейчас. Я никогда больше не получу такую возможность, если уйду посреди испытательного срока.

— Доктор Коул, — сказал Болтон. — Я не могу позволить вам это.

Грейс вновь тряхнула головой.

— Придется, агент Болтон. Защитите мою дочь. О себе я позабочусь сама.

— Человек, с которым мы имеем дело…

— Опасен, знаю. Вы мне сказали. И мне страшно, агент Болтон, но я не могу отказаться от того, к чему я шла всю жизнь. Никак не могу. Даже ради кого-то.

— Он найдет тебя, — сказал я, все еще ощущая на своей шее прикосновение ручонок Мэй.

Все взгляды в комнате повернулись в мою сторону.

— Даже если я… — сказала Грейс.

— Что «я»? Я не в состоянии защитить вас всех, Грейс.

— Я и не прошу тебя…

— Он сказал, у меня есть выбор.

— Кто?

— Хардимен, — ответил я, с удивлением заметив, как громко звучит мой голос. — Он предложил мне выбрать кого-то из моих близких. Он имел в виду тебя и Мэй, а также Фила и Энджи. Я не могу защитить всех вас, Грейс.

— И не надо, Патрик. — Ее голос был холоден. — Не надо. Это ты привел его к моему порогу. В дом моей дочери. Твое чертово тупое пристрастие к миру насилия привело ко мне этого нелюдя. Твоя жизнь стала и моей жизнью, и жизнью моей дочери, но мы тебя об этом не просили. — Она ударила себя кулаком по колену, затем опустила взгляд вниз, на пол и тяжело вздохнула. — Со мной все будет хорошо. Увезите Мэй в безопасное место. Я сейчас же позвоню ее отцу.

Болтон посмотрел на Девина, и тот пожал плечами.

— Я не могу заставить вас принять программу защиты…

— Нет, — сказал я. — Нет, нет и нет, Грейс, ты не знаешь этого человека. Он доберется до тебя. Доберется.

Я пересек комнату и остановился над ней.

— Ну? — спросила она.

— Ну? — ответил я. — Ну?

Уверен, в этот момент все в комнате смотрели на меня. Уверен, я был немного не в себе. Безумный и мстительный. Неистовый, уродливый, на грани.

— Ну? — спросила Грейс снова.

— Он отрежет твою чертову башку, — сказал я.

— Патрик, — сказала Энджи.

Я наклонился над Грейс.

— Поняла? Он отрежет тебе голову. Но только в самом конце. Сначала, Грейс, он будет тебя какое-то время насиловать, затем станет потихоньку вырезать кусочки из твоего тела, затем начнет вгонять гвозди в твои чертовы ладони, а потом…

— Прекрати, — сказала она тихо.

Но я не мог. Мне казалось, очень важно, чтобы она знала это.

— …он выпотрошит тебя, Грейс. Он это любит. Делает это, чтобы увидеть внутренний пар. После этого, возможно, он выколет тебе глаза, в то время как его напарник всадит тебе…

За моей спиной послышался крик.

К этому моменту Грейс закрыла уши руками, но, услышав крик, освободила их.

Я повернулся и увидел позади себя Мэй. Лицо ее было ярко-красным, руки спазматически дергались в разные стороны, будто сквозь ее тельце пропускали ток.