Дай мне руку, тьма

Я пожал плечами.

— Два идиота, которые оказались и вполовину не так крепки, как думали.

* * *

Позднее, когда мы сидели в гостиной, сереющий горизонт сообщил нам, что наступает утро.

— Ты уже сообщил Терезе? — спросил я Девина.

Он смотрел в окно.

— Еще нет. Собираюсь вот поехать к ним.

— Сожалею, Девин. — Этого, конечно, было недостаточно, но мне больше ничего не приходило на ум.

Оскар, глядя в пол, закашлялся в кулак.

Девин провел пальцем по оконной раме, посмотрел на пыль, оставшуюся на пальце.

— Моему сыну вчера стукнуло пятнадцать, — сказал он.

Бывшая жена Девина Хелен и двое их детей жили в Чикаго с ее вторым мужем, ортодантистом. Опека была у нее, а после неприглядного скандала на Рождество четыре года назад Девин утратил право видеться с детьми.

— Серьезно? Как там Ллойд?

Девин пожал плечами.

— Несколько месяцев назад прислал свою фотографию. Он высокий, а волосы такие длинные, что не видно глаз. — Он разглядывал свои крепкие шероховатые руки. — Он играет на ударных в местной группе. Хелен считает, это мешает его учебе.

Оглянувшись, он посмотрел из окна на улицу, и серые пятна на горизонте, казалось, осели влагой на его коже и расползлись по ней. Когда он вновь заговорил, голос его дрожал.

— Впрочем, на свете есть вещи похуже, чем быть музыкантом. Согласен, Патрик?

Я кивнул.

* * *

Когда утро все-таки вступило в свои права, Девин подвез меня к гаражу, где я держал свой «порш», так как Фил, уезжая в больницу, прихватил мою «краун викторию».

Остановившись у гаража, Девин, сидя на своем месте, закрыл глаза, не замечая, что выхлопной газ, с шипеньем покидающий неисправную трубу, окутывает машину.

— Аруйо и его подельник вмонтировали телефон в модем компьютера в заброшенном доме в Наханте, — сказал Девин. — Так что могли звонить с телефона-автомата на улице, а звонок проходил через компьютер. Очень умно.

Он потер лицо руками и еще крепче зажмурился, как бы перекрывая выход новой волне боли и обиды.

— Я всего лишь легавый, — сказал он. — Это все, что я умею делать. И я должен выполнять свою работу. Профессионально.

— Знаю.

— Найди этого парня, Патрик.

— Найду.

— Любым способом.

— Болтон…

Он поднял руку.

— Болтон тоже хочет с этим покончить. Не привлекай к себе внимание. Не мелькай на людях. Мы с Болтоном со своей стороны гарантируем полную свободу действий. Слежки за тобой не будет. — Он открыл глаза, повернулся и долго смотрел на меня. — Не позволь этому парню писать в тюрьме книги или давать интервью газетам.

Я кивнул.

— Наверное, захотят изучить его мозг. — Он повертел в руках кусок винила, выбившийся из его разбитого щитка. — Но это будет невозможно, если у него не останется мозгов.

Я похлопал его по руке и вылез из машины.

* * *

Когда я позвонил в больницу, Энджи все еще была в операционной. Я попросил разыскать Фила, и когда он подошел к телефону, чувствовалось, что он совершенно подавлен.

— Что происходит? — спросил я.

— Она все еще там. Они ничего не говорят мне.

— Успокойся, Фил. Она выдержит.

— Приедешь сюда?

— Скоро, — сказал я. — Мне еще надо кое-кого повидать.

— Ладно, Патрик, — осторожно проговорил он, — ты тоже успокойся.

* * *

Эрика я нашел в его квартире в Бэк Бэй.

Он встретил меня на пороге в рваном банном халате, под которым виднелись серые плавки, с осунувшимся лицом и седой щетиной трехдневной давности. Его волосы не были собраны в конский хвост, а спадали на уши и плечи, что сильно старило его.

— Надо поговорить, Эрик.

Он посмотрел на пистолет у меня на поясе.

— Оставь меня, Патрик. Я устал.

Позади него виднелись разбросанные по полу газеты и гора грязной посуды в раковине.

— Ни хрена, Эрик. Мы должны поговорить.

— Со мной уже беседовали.

— ФБР, знаю. Ты не прошел детектор лжи.

Он прищурился.

— Что?

— Ты слышал.

Он почесал ногу, зевнул и взглянул куда-то поверх моего плеча.

— Суд это не учитывает.

— Речь идет не о суде, — сказал я. — А о Джейсоне Уоррене. И об Энджи.

— Энджи?

— Она схлопотала себе пулю, Эрик.

— Что? — Он держал перед собой руку, будто не знал, что с ней делать. — О боже, Патрик, надеюсь, она выздоровеет?

— Пока не знаю, Эрик.

— Ты, наверно, не в себе.