Дай мне руку, тьма

— Он хочет, чтобы ты приласкал его, — сказал Джерри.

— Не думаю, — я наблюдал, как вздымается и опускается грудная клетка Пэттона.

— Ты ему нравишься, Патрик. Смелее.

На какое-то мгновение я вспомнил Мэй, когда сделал попытку протянуть руку в сторону этой роскошной шубы черно-янтарного цвета. Я почувствовал, что мышца под одеждой сжалась и стала твердой, как бильярдный шар, но Пэттон поднял голову, пробурчал что-то, слегка провел языком по моей свободной руке и с благодарностью обнюхал ее своим холодным носом.

— Он неженка, да? — спросил я.

— К несчастью, — сказал Джерри. — Не говори никому, ладно?

— Джерри, — сказал я, когда пушистая шуба Пэттона обвила мою руку, — этот Алек Хардимен мог убить?..

— Кару Райдер? — Джерри покачал головой. — Нет, нет. Это не под силу даже Алеку. Он ведь в тюрьме с семьдесят пятого и не выйдет оттуда до конца моей жизни. Возможно, и твоей тоже.

Я закончил свой «Лайт», и Джерри, вспомнив, что он все-таки бармен, успел запустить руку в лед холодильника прежде, чем я поставил пустую бутылку на стойку. На этот раз он извлек «Харпун», повертел его в мясистой ладони и ловко открыл с помощью штучки, прикрепленной к стенке холодильника. Я взял у него бутылку, и немного пены расползлось по моей руке к радости Пэттона, который тут же слизал ее.

Джерри облокотился головой на край полки, висящей на стене.

— Ты помнишь парня по имени Кол Моррисон?

— Не очень, — признался я, стараясь превозмочь дрожь, всегда наползающую при упоминании этого имени. — Он был на несколько лет старше меня.

Джерри кивнул.

— Но ты знаешь, что с ним случилось?

— Убит ударом ножа в спину в Блэйк Ярд.

Джерри молча посмотрел на меня и вздохнул.

— Сколько тебе было в то время?

— Лет девять-десять.

Он достал еще один стакан, налил туда немного «Столичной» и поставил его передо мной.

— Пей.

Мне вспомнилась водка Буббы и ее воздействие на мой позвоночник. В отличие от моего отца и его братьев, я, очевидно, утратил некоторые жизненно важные гены, потому что не мог пить крепкие напитки.

Я слабо улыбнулся Джерри:

— До свидания.

Он поднял свой стакан, и мы выпили, после чего я вытер слезы.

— Кол Моррисон, — сказал Джерри, — не был заколот, Патрик. — Он снова вздохнул, издав низкий, меланхолический звук. — Кол Моррисон был распят.

Глава 15

— Кол Моррисон не был распят, — сказал я.

— Нет? — переспросил Джерри. — Ты что, видел его тело?

— Нет.

Он отхлебнул из стакана.

— А я видел. Еле сдержался, чтобы не закричать. И Бретт Хардимен тоже.

— Отец Алека Хардимена?

Джерри кивнул.

— Мой напарник. — Он подался вперед и налил немного водки в мой стакан. — Бретт умер в восьмидесятом.

Я взглянул на свой стакан и, пока Джерри вновь наполнял собственный, легонько отодвинул его локтем от себя.

Заметив это, Джерри улыбнулся.

— Ты, Патрик, не похож на своего отца.

— Благодарю за комплимент.

Его лицо осенила ласковая улыбка.

— Однако внешне — очень даже. Вылитый отец. Знай это.

Я пожал плечами.

Джерри повернул свои руки и стал молча смотреть на запястья.

— А все-таки кровь странная вещь.

— Что вы имеете в виду?

— Она проникает в женскую матку и рождает жизнь. Может быть полностью идентична родительской или совершенно отличной от нее — настолько, что отец начинает подозревать, действительно ли почтальон доставлял в его дом только почту. Ты получил в наследство кровь своего отца, я — своего, Алек Хардимен — своего.

— А его отец был?..

— Хороший человек. — Джерри кивнул больше самому себе, чем мне, и в очередной раз отпил из стакана. — Хороший, по-настоящему хороший человек. Добродетельный. Порядочный. И к тому же такой аккуратист! Если не знать, никогда не скажешь, что он коп! Примешь его за министра или банкира. Он все делал безупречно: одевался, говорил и… все остальное. У него был простой белый дом в Мелроуз, построенный еще до борьбы за независимость, и чудная, добрая жена, которая подарила ему прекрасного сына с белокурыми волосами. Одним словом, это был человек, с которым можно было разделить все, даже обед на сиденье его машины.

Я отпил немного пива, отметив, что второй телевизор, тоже пощеголяв государственным флагом, уже показывал голубой экран, а из автомата слышался «Берег Малабара» в исполнении группы «Чифтейнз».