Таинственная река

Обнаружены следы преступления. Вот что она сказала.

Кровь, в этом она не сомневалась. Там должна была быть кровь. Улика. И она, опустив глаза, посмотрела на мешок, который все еще держала в руке, и подумала: «Дэйв».

11

Красный дождь

Джимми стоял вплотную к желтой ленте, ограничивающей зону оцепления, и неподвижным взглядом смотрел на цепь полицейских, блокирующих доступ в нее, и на Шона, который поспешно шел через кусты вглубь парка, ни разу не оглянувшись назад.

— Мистер Маркус, — обратился к Джимми полицейский Джеффертс, — может быть, хотите кофе?

Взгляд полицейского был направлен прямо в лоб Джимми; в этом взгляде, а также в том, как коп, запустив большой палец правой руки за поясной ремень, чешет им живот, Джимми почувствовал жалость и даже некоторое пренебрежение к себе со стороны Джеффертса. Шон представил их друг другу, сказав Джимми, что инспектор Джеффертс хороший человек, и сказав Джеффертсу, что Джимми отец той самой женщины, которая — при этом Шон вздохнул — исчезла, бросив машину. Обеспечьте его всем, что потребуется, и передайте на руки миссис Тальбот, как только она появится. Джимми понял, что эта миссис Тальбот либо психолог в штате полиции, либо взбалмошная сотрудница ведомства социальной поддержки, охотящаяся за студентами, взявшими ссуду, и разъезжающая на машине, салон которой насквозь пропах гамбургерами.

Он не обратил внимания на предложение Джеффертса и перешел на другую сторону улицы, туда, где стоял Чак Сэвадж.

— Ну, есть что-нибудь новое, Джимми?

Джимми только покачал головой, чувствуя, что, если попытается передать словами свои чувства, его наверняка стошнит, да и Чака тоже.

— У тебя мобильник при себе?

— Конечно. — Чак запустил руку в карман ветровки. Вынув телефон, он вложил его Джимми в ладонь. Джимми набрал 411, после чего из телефона прозвучал металлический голос оператора, спрашивающий, какой город и штат ему нужен. Перед тем, как ответить, Джимми помедлил секунду, представив себе, как его слова понесутся на многомильное расстояние по медным жилам кабелей, прежде чем попасть в необъятное чрево гигантского компьютера, мигающего красными лампочками, словно глазами.

— Пожалуйста, говорите? — прозвучал из телефона металлический голос.

— Ресторан «Чак И. Чииз», — произнес Джимми, чувствуя, как волна горького ужаса накатывается на него при произнесении этого странного имени, да еще посреди улицы, вблизи пустой машины его пропавшей дочери. Он с трудом справился с порывом сунуть телефон в рот и размолотить его челюстями в пух и прах, наслаждаясь треском.

Оператор сообщил ему номер, он набрал его, после чего ждал некоторое время, пока к телефону пригласят Аннабет. Тот, кто ответил ему, не попросил подождать, а просто положил трубку на стойку, и Джимми мог слышать слабое эхо, когда из динамика, установленного в зале, прозвучало: «Миссис Аннабет Маркус, пожалуйста, подойдите к стойке. Миссис Маркус, вас приглашают подойти к стойке». До слуха Джимми доносился звон колокольчиков, топот ног восьмидесяти, а может, и девяноста детей, бегающих друг за другом, хватающих друг друга за волосы; их вопли вперемешку с отчаянными криками взрослых, пытающихся перекричать всеобщий ор и успокоить своих чад. Его жену снова пригласили подойти к телефону, и снова до слуха Джимми донеслось проплывшее по залу эхо. И тут он представил себе, как она, услышав свое имя, поднимает голову вверх, и взгляд у нее при этом смущенный и встревоженный, а вся компания, в которой они были на Первом причастии в церкви Святой Сесилии, сидит рядом, поглощая нарезанную секторами пиццу.

Наконец, он услышал ее голос, приглушенный, с вопросительными интонациями:

— Вы вызывали меня?

Внезапно Джимми почувствовал непреодолимое желание отключиться. Ну что он ей скажет? Какой смысл звонить ей, пока ничего достоверно не известно? Только чтобы напугать ее, поделившись с ней своими жуткими предчувствиями? Не лучше ли было бы подольше оставить и ее, и девочек в покое и неведении?

Но, осознав, сколько всего еще предстоит испытать в этот день, он понимал, что нанесет Аннабет жестокую рану, если не известит ее обо всем, и будет мучаться в одиночестве на Сидней-авеню возле машины Кейти. Конечно, Аннабет помнила, как счастлива была Кейти рядом с девочками. Наверное, сейчас она думала, что такого счастья Кейти не заслужила, потому что обошлась с сестрами непростительно плохо: дала обещание, которое не собиралась выполнять. И за это Аннабет ненавидела Джимми.