Салимов удел

Мэтт улыбнулся.

— Бедный старый «Варни». Я читал его давным-давно — для доклада на занятиях в университете… Романтическая литература. Изрядно шокировал профессора, чье представление о фантастике начиналось «Беовульфом» и заканчивалось «Письмами баламута». Я получил за свое сообщение «Д» с плюсом и письменное распоряжение расширить кругозор.

— Но случай Петера Кертина достаточно интересен, — заметил Каллахэн.

— В эдакой отталкивающей манере.

— Вам известна его история?

— Большая ее часть. В бытность свою семинаристом я интересовался подобными вещами. И оправдывался перед весьма скептически настроенными старшими тем, что нельзя успешно служить Господу, только воспаряя к высотам натуры человеческой и не ныряя в ее глубины. Честно говоря, я хитрил. Мне не меньше прочих нравилось трястись от страха. Если не ошибаюсь, Кертин, еще будучи совсем юным, отправил на тот свет двух товарищей по играм — утопил их. Он просто захватил небольшой плот, стоявший на якоре посреди широкой реки, и отталкивал ребят от него, пока те не выбились из сил и не ушли под воду.

— Да, — подтвердил Мэтт. — Уже подростком он дважды пытался убить родителей девочки, которая отказывалась гулять с ним. Позже он сжег их дом. Но меня интересует не эта часть его… э-э… карьеры.

— Я догадался — по роду вашего чтения, — Каллахэн отогнул обложку журнала, на которой была изображена невероятно щедро одаренная природой молодая женщина в тесно облегающем костюме, которая пила кровь какого-то молодого человека. Выражение лица этого юноши являло собой тревожное сочетание крайнего ужаса с крайним вожделением. Журнал назывался (очевидно, по имени молодой женщины) «Вампирелла». Заинтригованный, как никогда в жизни, Каллахэн отложил его.

— Кертин нападал на женщин, — сказал он. — Дюжину с лишним жертв он убил, а еще больше искалечил молотком. Если у них были месячные, Кертин пил их выделения.

Мэтт Бэрк опять кивнул:

— Еще Кертин калечил животных, но это не так широко известно, — сказал он. — Когда его навязчивая идея достигла своего пика, он в Дюссельдорфском парке оторвал головы двум лебедям и пил кровь, брызнувшую из шей.

— И все это имеет отношение к причине, по которой вы хотели меня видеть? — спросил Каллахэн. — Миссис Корлесс передала мне, что дело важное.

— Да, так и есть.

— Тогда что же это может быть? Если вы хотели меня заинтриговать, то, несомненно, добились своего.

Мэтт спокойно посмотрел на него.

— Мой хороший друг, Бен Мирс, должен был сегодня связаться с вами. Но не связался, если верить вашей экономке.

— Да. Сегодня я никого не видел с двух часов дня.

— Сам я не сумел к нему дозвониться. Он ушел из больницы вместе с моим врачом, Джеймсом Коди — с ним мне тоже не удалось связаться. Точно так же, как со Сьюзан Нортон, подругой Бена. Она сегодня ушла из дома после обеда, пообещав родителям вернуться к пяти. Они волнуются.

Услышав это, Каллахэн подался вперед. Он был шапочно знаком с Биллом Нортоном, который однажды приходил к нему по поводу проблемы, касавшейся рабочих-католиков.

— Вы что-то подозреваете?

— Позвольте задать вам один вопрос, — сказал Мэтт. — Отнеситесь к нему со всей серьезностью и обдумайте, прежде, чем отвечать. Вы в последнее время не замечали в городе ничего необычного?

Поначалу Каллахэну показалось, что этот человек ведет дело поистине очень осторожно, не желая спугнуть его тем, что у него на уме. Теперь священник был в этом почти уверен. Разбросанные как попало книги предполагали нечто совершенно вопиющее.

— Вампиры в Салимовом Уделе? — спросил он.

Каллахэн всегда думал, что те из страждущих, кто достаточно много вложил в жизнь — художники, музыканты, какой-нибудь плотник, чьи мысли занимает недостроенный дом — иногда могут избежать той глубокой депрессии, какая следует за серьезной болезнью. Интерес в равной степени может относиться и к безобидному (или не очень) психозу, зародившемуся, возможно, до болезни.

Некоторое время назад отцу Каллахэну пришлось беседовать с пожилым человеком по имени Хоррис — того положили в Медицинский центр Мэна с прогрессирующим раком толстого кишечника. Несмотря на боль, которая должна была причинять ему немалые страдания, Хоррис со множеством ясных подробностей побеседовал с Каллахэном о существах с Урана, внедрившихся в каждое проявление американской жизни. «Сегодня парень, который заливает вам в бак бензин у Сонни Амоко — просто Джо Блоу из Фолмута, — сказал священнику этот ясноглазый говорящий скелет. — А завтра это уранец, который просто выглядит, как Джо Блоу. Он даже думает и разговаривает, как Джо Блоу, понимаете… потому что уранцы едят альфа-волны: чав, чав, чав!» По мнению Хорриса, он страдал вовсе не раком, а запущенным случаем лазерного отравления. Уранцы, встревоженные тем, что ему известно про их махинации, решили его убрать. Хоррис принял вызов и приготовился погибнуть в борьбе. Каллахэн не пытался разубедить Хорриса, оставив это желающим добра, но туго соображающим родственникам. Каллахэн по собственному опыту знал, что психоз, как и добрый глоток «Катти Сарк», может пойти очень и очень во благо.