Темная Башня

Когда он повернулся к роботу, его подплечная кобура с пистолетом качнулась в сторону Сюзанны. Это был прекрасный шанс, лучший из тех, что предоставлялся ей ранее, и она это знала, но, прежде чем успела завладеть пистолетом, малой Миа переменился.

4

Сюзанна увидела красный свет, сбегающий по гладкой коже младенца от макушки к пятке с родимым пятном. То была не сыпь: свет шел изнутри младенца, Сюзанна могла в этом поклясться. Младенец по-прежнему лежал на плоском животе Миа, обхватив губами сосок, а за красным светом последовала чернота, которая распространилась по всему телу, превратив человеческого ребенка в темного гнома, негатив розовенького ангелочка, который вышел из чрева Миа. И одновременно его тельце сжималось, ножки подтягивались и уползали в живот, головка, потащив за собой грудь Миа, уходила в шею, которая раздувалась, как у жабы. Синие глаза вдруг стали черными, потом вновь синими.

Сюзанна попыталась закричать, но не смогла.

По бокам черного существа появились вздутия, потом лопнули, открыв не ноги или руки, а лапки. Отметина на пятке осталась, но теперь сместилась на живот, превратилась в пятно, напоминающее алое клеймо на брюшке паука «черная вдова». Да, да, на Миа теперь лежал паук. Однако, младенец исчез не полностью. На спине паука остался белый нарост. И в этом наросте Сюзанна видела миниатюрное, деформированное личико и синие искорки-глаза.

– Что… – спросила Миа, вновь начала приподниматься на локтях. Кровь полилась у нее из груди. Младенец пил ее, как молоко, не теряя ни капли. Рядом с Миа, окаменев, застыл Сейр, с отвалившейся челюстью, выпученными глазами. Чего-то он ожидал от этих родов, что-то об их возможном исходе ему определенно рассказали, но точно не такое. У Детты шок, который испытывал Сейр, вызвал злобную радость ребенка: он выглядел, как комик Джек Бенни, смешащий публику.

С мгновение только Миа, похоже, понимала, что происходит, ибо лицо ее начало вытягиваться, то ли от ужаса, то ли от боли. Потом улыбка вернулась, ангельская улыбка мадонны. Она протянула руку и погладила все еще изменяющегося уродца, присосавшегося к ее груди, черного паука с крошечной человеческой головкой и красной отметиной на щетинистом брюшке.

– Разве он не прекрасен? – воскликнула она. – Разве мой сын не красавчик, ослепительный, как летнее солнце?

То были ее последние слова.

5

Ее лицо не затвердело, но застыло. Щеки, лоб, шея, мгновением раньше пылавшие от напряжения, вызванного родами, поблекли до восковой белизны лепестков орхидеи. Сверкающие глаза уставились в одну точку. И внезапно Сюзанна поняла, что смотрит не на женщину, лежащую на кровати, а на рисунок женщины. Исключительно хороший рисунок, какие делаются на бумаге штрихами угля и несколькими пастельными цветами.

Сюзанна вспомнила, как она вернулась в отель «Плаза-Парк Хайатт» после первого посещения галереи замка Дискордия, и как приходила сюда, в Федик, после первого разговора с Миа, в тени мерлона. Как небо, замок, камень мерлона разрывало надвое. И тут, словно причиной послужила ее мысль, лицо Миа разорвало от линии волос до подбородка. Глаза, уже потускневшие, разнесло в стороны, две губы растянулись и вдруг превратились в четыре, а из разлома на лице не хлынула кровь, нет, посыпался какой белый порошок с затхлым запахом. Сюзанне вспомнились слова Т.С. Элиота

(полые люди набитые люди голова наполненная соломой)

и Льюиса Кэрролла

(да ты всего лишь колода карт)

и тут дан-тете Миа поднял отвратительную голову, оторвавшись от своей первой трапезы. Его вымазанный кровью рот раскрылся, и он приподнялся, нижними лапками опираясь на спадающий живот матери, верхними вроде бы нацелившись на Сюзанну.

Он торжествующе запищал и, если б воспользовался этим моментом, чтобы атаковать вторую женщину, лежащую рядом с той, что дала ему грудь, Сюзанна Дин наверняка умерла бы рядом с Миа. Вместо этого он вернулся к «сдувшейся» груди, из которой вкусил сначала молока, а потом крови, и оторвал ее. С чавканьем принялся жевать. Мгновением позже полез в образовавшуюся дыру. Белое человеческое личико исчезло, тогда как разорванное лицо Миа продолжала покрывать пыль, вырывающаяся из разлома в голове. Чавканье, грубое, напоминающее звуки, которые издает откачивающая воду машина, продолжалось, и Сюзанна подумала: «Он забирает из нее всю жидкость, всю жидкость, которая в ней еще осталась. И посмотрите на него! Посмотрите, как он раздувается! Прямо – таки пиявка на шее лошади!»