Темная Башня

«Подожди еще немного, – посоветовал голос. – Подожди еще чуть-чуть. У меня, возможно, есть в рукаве еще один туз. Подожди… еще немного подожди…»

Мордред ждал. И через пару мгновений почувствовал, как меняется биение, идущее от Темной Башни.

8

Патрик тоже почувствовал это изменение. Биение стало успокаивающим. И в нем послышались слова, которые притупили его стремление рисовать. Он провел еще одну линию, оторвал карандаш от бумаги, потом отложил его и теперь только смотрел на Древнюю Матерь, которая, похоже, пульсировала в такт словам, который слышал в голове, словам, которые без труда узнал бы Роланд. Только на этот раз их пел старческий голос, дребезжащий, но нежный:

• «Непоседа, мальчик мой,
• День закончен, дорогой.
• Милый, снов тебе счастливых,
• Ягодных полей красивых.
• Попрыгунчик, милый крошка,
• Ягоды клади в лукошко.
• Чаззет, чиззет, чеззет,
• Все в лукошко влезет».

Патрик начал клевать носом. Его глаза закрылись… открылись… снова закрылись.

«Все в лукошко влезет», – подумал он и заснул в свете костра.

9

«Пора, мой добрый сын, – прошептал холодный голос в горячечном, плавящемся мозгу Мордреда. – Пора. Пойди к нему и позаботься о том, чтобы он никогда не проснулся. Убей его среди роз, и мы будем править вечно».

Мордред вышел из укрытия. Бинокль выпал из руки, которая перестала быть рукой. И когда он трансформировался, его захватило ощущение абсолютной уверенности в себе. Через минуту все будет кончено. Они оба спали, и он не мог потерпеть неудачу.

Он поспешил к лагерь и спящим людям, ночное чудовище о семи лапах, пасть его открывалась и закрывалась.

10

Где-то далеко, в тысяче миль от него, Роланд услышал лай, громкий и настойчивый, яростный и злобный. Его усталый мозг пытался отвернуться от этого лая, отсечь его и продолжать спать. Затем раздался ужасный, агонизирующий крик, который мгновенно разбудил его. Он узнал голос, пусть и искаженный болью.

– Ыш! – крикнул он, вскакивая. – Ыш, где ты? Ко мне! Ко м…

И тут увидел Ыша, извивающегося в лапах паука. Обоих освещал костер. А позади них, привалившись спиной к сухому стволу тополя, Патрик тупо смотрел прямо перед собой сквозь занавес волос, которым теперь, после ухода Сюзанны, вновь предстояло стать грязными. Ушастик-путаник яростно извивался, из его раскрывающейся и закрывающейся пасти летела пена, а Мордред старался сломать ему хребет, выгибая спину так, как гнуться ей не полагалось.

«Если бы он не выскочил из высокой травы, – подумал Роланд, – сейчас бы Мордред вот так держал меня».

Ыш сумел вонзить зубы в одну из паучьих лап. В свете костра Роланд видел, как напрягаются челюстные мышцы ушастика-путаника, загоняя зубы все глубже и глубже. Тварь заверещала, его хватка ослабла. Ыш мог бы вырваться на свободу, прими он такое решение. Не принял. Вместо того, чтобы прыгнуть вниз и удрать, прежде чем Мордред успел бы вновь схватить его, Ыш воспользовался мгновениями свободы, чтобы вытянуть шею и вонзить зубы в то место, где одна из лап соединялась с раздувшимся телом. Зубы его вонзились глубоко, с обеих сторон пасти потекли потоки красновато-черной жидкости. В свете костра она поблескивала оранжевыми искорками. Мордред заверещал еще громче. В своих расчетах он забыл учесть Ыша, и теперь за это расплачивался. В мерцающем свете костра и он, и ушастик-путаник казались выходцами из кошмарного сна.

И где-то неподалеку в ужасе завопил Патрик.

«Никчемный шлюхин сын все-таки заснул», – с горечью подумал Роланд. Но кто доверил ему дежурство?

– Отпусти его, Мордред! – закричал он. – Отпусти, и я позволю тебе прожить еще один день! Клянусь именем моего отца!

Красные глаза, полные безумием и злобой, глянули на него над изогнувшимся тела Ыша. А поверх них, со спины паука, смотрела еще одна пара глаз, крохотных, синих, с булавочную головку. Смотрела на стрелка с чисто человеческой ненавистью.

«Мои собственные глаза, – в испуге подумал Роланд, и тут же раздался сухой треск. Мордред сломал Ышу позвоночник, но зверек, несмотря на смертельную травму, не разжал челюстей, вцепившихся в сочленение лапы и тела Мордреда-паука, где жесткие щетинки содрали часть кожи с морды Ыша, обнажив острые зубы, которые могли так нежно ухватывать за запястье Джейка, когда ушастик-путаник хотел повести мальчика за собой и что-то ему показать. „Эйк! – кричал он в таких случаях. – Эйк-Эйк!“

Правая рука Роланда цапнула кобуру и нашла ее пустой. И только тут, через многие часы после ее ухода, он осознал, что Сюзанна взяла с собой в другой мир один из его револьверов. «Хорошо, – подумал он. – Хорошо. Если по ту сторону двери она найдет темноту, пятью пулями она встретит тварей, которые живут там, а шестую прибережет для себя. Хорошо».