331
«Пора идти».
Человек в черном уходил в пустыню, и стрелок последовал за ним.
19 июня 1970 г . – 7 апреля 2004 г .
Я говорю Богу, спасибо.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Роберт Браунинг
Чайлд Роланд к Темной башне пришел
- I.
- Калека древний и седой – он лгал,
- И глаз его наполнен злобой был,
- Когда он, объясняя путь, следил,
- Как я покорно лжи его внимал —
- Беззубый рот, кривившись, выдавал,
- Что в мыслях он меня похоронил.
- II.
- Зачем его оставить здесь могли,
- Чтоб посохом не сбивать с дороги тех,
- Дошедших до него? Быть может, смех
- Он сдерживал – и трещины земли
- Им были эпитафией в пыли,
- Когда он посылал на смерть их всех.
- III.
- Его слова – мне дальше не пройти,
- Мне надо повернуть на этот тракт,
- Что уведет от Темной Башни в мрак…
- Я понял: предо мной – конец пути,
- И рядом цель, что я мечтал найти…
- Но смысл за годы обратился в прах,
- IV.
- Как будто мое странствие во мгле,
- Мой поиск, длившийся так много лет,
- Сознанья тихо загасили свет -
- Так тает след дыханья на стекле.
- Лишь сердце бьется яростно во мне —
- И резонанс в ушах звенит в ответ -
- V.
- Моей души потухшей слабый стон…
- Я – словно умирающий больной,
- Почти что труп, но все еще живой,
- Когда уже ушли друзья, и он
- Один, и ум туманом окружен —
- И слушает беседу за стеной.
- VI.
- «А есть ли рядом кладбище?»
- «А где Мы проведем обряд?» «А сможем мы —
- Как хорошо, что снег сошел с зимы!
- – Все приготовить, например, к среде?»
- – Так говорят о всякой ерунде -
- И в ярости он рвется к ним из тьмы.
- VII.
- Я долго странствовал. Я видел кровь,
- Пророчества, мечты, что не сбылись. Друзья мои в
- Отряде, что клялись
- Дойти до Башни – вновь, и вновь, и вновь
- Я видел их тела, и вся любовь
- Друг к другу не могла спасти… И ввысь
- VIII.
- Глаза бездумно смотрят. Это мой Удел?
- И я свернул, не слыша слов,
- От в воздухе звенящих голосов,
- От зла калеки на дороге той —
- В кошмар, его указанный рукой —
- К закату из моих ужасных снов.
- IХ.
- Я обернулся шага через два —
- В последний раз увидеть путь назад —
- Но ни дороги, ни калеки – в ряд
- Стоит за мной засохшая трава,
- Что шелестит в безветрие едва,
- И не на чем остановить свой взгляд.
- X.
- Итак, опять вперед! Я никогда
- Природы безнадежней не встречал —
- Всю пустошь молочай заполонял,
- Корявый, грязный куколь без стыда,
- Крадучись, тихо пробрался сюда
- И почву плодородную украл.
- XI.
- Нужда, гримасы, ужаса печать —
- Удел этой страны. «Ну что ж, смотри -
- Или закрой глаза!» – слова земли,
- Что под ноги ложится умирать.
- Здесь некому и нечего терять —
- Лишь Страшный Суд проказу исцелит.
- ХII.
- Обугленный чертополох ко мне
- Тянул свои останки; рядом с ним,
- Без листьев, с стеблем жалобным одним,
- Дрожала полевица. По весне,
- Пожарища мрачней, в предсмертном сне
- Встречала пустошь солнца едкий дым.
- XIII.
- Как вылезшие волосы редки,
- Травинки тонкие пронзают грязь —
- Запекшуюся кровь; не шевелясь,
- Стоит слепая лошадь. Чьи клыки
- На шкуре след прожгли? Кто васильки
- Гниющие вплел в гриву, веселясь?
- XIV.
- Живая ли? Она давно мертва,
- Застыла плоть, и прахом стал скелет.
- Она не может жить – и все же нет!
- Вросла в копыта сорная трава,
- Глаза истлели – но она жива!
- На ней проклятье – миллиарды лет.
- XV.
- И взор тогда я к сердцу обратил.
- Как перед битвой ищущий вина,
- Сознанье я освобождал от сна —
- Былых времен глоток придаст мне сил,
- Один глоток, вот все, что я просил —
- Чтоб разошлась видений пелена.
- XVI.
- О, нет! Из топких памяти глубин
- Мне тихо Катберт улыбнулся вдруг.
- Мой самый верный, мой надежный друг!
- Твой смех всегда со мной. Но ряд картин
- Позорных лик затмил… Я вновь один —
- И снова замирает сердца стук.
- ХVII.
- И Джайлс пришел ко мне. Он, как свеча,
- Горел прозрачным пламенем. Он честь
- Всего превыше ставил. Но не счесть
- Предателей – и руки палача
- Нашли пергамент, а друзья, крича,
- Свершили сами горестную месть.
- XVIII.
- Уж лучше настоящее мое,
- Ад, испускающий зеленый гной,
- Чем то, что стынет в мраке за спиной…
- Ни звука. Может, извернет свое
- Нутро старуха-ночь – и все зверье,
- Визжа и воя, бросится за мной?
- ХIХ.
- Внезапно незаметная река
- Подкралась, заарканила мой путь.
- Движенья нет. Коричневая муть
- И пена покрывают берега.
- Наверно, дьявол моет здесь рога,
- На миг остановившись отдохнуть.
- XX.
- Малютка ядовитая! Ольхи
- Стволы скривились, серы и мертвы.
- Самоубийцы-ивы, без листвы,
- Отчаялись замаливать грехи,
- Их корни безнадежны и сухи —
- Распороты здесь мирозданья швы.
- XXI.
- О, все святые, как боялся я,
- Переходя речушку смерти вброд,
- На мертвеца наткнуться в пепле вод,
- Иль, опираясь на древко копья,
- С ним в омут провалиться! Да, моя
- Душа дрожала, исторгая пот!
- ХХII.
- Я рад был переправу завершить -
- В надежде, что увижу лучший край.
- Увы! На этом месте чей-то рай
- Пал под косой войны. Остались жить
- Лишь жабы в ядовитых лужах, сныть
- И в клетках – тени злых кошачьих стай.
- ХХIII.
- Да, то была арена битвы битв.
- Но что свело их здесь на страшный бой?
- И нет следов – ни мертвый, ни живой
- Не вышел из него. Ни плач молитв,
- Ни шелест времени незримых бритв
- Не нарушали здешний злой покой.
- XXIV.
- И кто все механизмы обратил,
- Что в пыль затоптаны, на боль и ад?
- Кто направлял их, чей безумный взгляд
- Тела и души резать дал им сил?
- Кто их почистил, смазал, наточил —
- И бросил испускать кровавый смрад?
- XXV.
- Я медленно, но верно шел вперед.
- Болота, камни, голая земля
- Безмолвная. Забытые, стоят
- Иссохшие деревья. Мой приход
- Не потревожит их. Лишь небосвод
- Мне бросит вслед свой равнодушный взгляд.
- XXVI.
- Здесь – краски скрыты пятнами, и мох,
- Заплесневелый, ржавый, вековой,
- Разбитый, издыхающий, гнилой
- Клочками расстилается у ног.
- Там – дуб боролся за прощальный вздох,
- Но смерти проиграл неравный бой.
- XXVII.
- И нет конца пути! Тускнеет свет,
- Ложится в грязный сумрак тишина.
- В сознании восстала ото сна
- Тень прошлого. Найду ль я в ней ответ?
- Она, быть может, лучший даст совет —
- И сдастся мне проклятая страна.
- ХХVIII.
- И, посмотрев вокруг, я осознал,
- Что как-то вырос. Горный жуткий кряж
- Схватил меня в кольцо. Опять мираж?
- Закат померк на склонах серых скал,
- Исчезла пустошь. Это ль я искал?
- В тупик завел калека, темный страж.
- ХХIХ.
- Не до конца я понял, что меня
- Бесчестно провели. Кошмарный путь
- Закончился. Ты можешь отдохнуть,
- Шептали мне с небес осколки дня.
- И я, себя и Господа кляня,
- Не знал, о чем просить, куда свернуть.
- XXX.
- Но вдруг, как луч над морем, как маяк,
- Сверкнула память. Я сошел с ума!
- Я знаю, где я! Эти два холма,
- Высокая гора… Дурак! Дурак!
- Ведь прямо пред тобой – последний знак!
- Слепец! Твои глаза застила тьма!
- XXXI.
- А в центре – Башня… Темный силуэт,
- Слепые окна, грязный камень, прах… -
- И мир весь держит на своих плечах,
- В ней все, что было, будет – сонмы лет,
- День завтрашний, погасший ночью свет.
- И тут я понял, что такое страх.
- XXXII.
- Не видел? Темнота вокруг? Нет, день
- Вчерашний снова здесь! Пылает твердь,
- Холмы взирают сверху – круговерть
- Багряных туч не дарит больше сень —
- С их лиц суровых уползает тень.
- Они мою хотят запомнить смерть.
- ХХХIII.
- Не слышал? Но заполнил воздух звук!
- Зовет в ушах, как колокольный звон.
- И тысячи забытых мной имен
- Бросаются ко мне. Движенья рук
- И глаз, и шепот: «Мы с тобою, друг!»
- Нахлынули огнем со всех сторон.
- XXXIV.
- Они пришли сюда, на склон холмов,
- Меня направить на последний шаг.
- Я вижу их. Они – моя душа.
- Ждет верный рог. Я к вызову готов.
- И здесь, на перекрестье всех миров,
- Я протрубил…
АВТОРСКОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ
Иногда я думаю, что написал о книгах цикла «Темная Башня» больше чем о самой Темной Башне. Эти писания включают в себя растущий раз от разу синопсис (или «Краткое содержание») в начале пяти первых томов и послесловия (по большей части совершенно не нужные и, если смотреть на них по прошествии времени, раздражающие) в конце каждого. Майкл Уилен, великолепный художник, который иллюстрировал как первый том, так и этот, последний, показал себя и первоклассным литературным критиком, когда, после прочтения гранок «ТБ-7» высказался в том смысле, и с такой непривычной для слуха прямотой, что довольно таки легкомысленное послесловие, которым я снабдил эту книгу, вносит диссонанс и неуместно. Я прочитал послесловие еще раз и понял, что он прав.
331