Колдун и кристалл

– Я скажу вам, где вы должны встать, как мне и рекомендовали. План хорош, и у меня нет никаких возражений, – объяснял Ленджилл своим подчиненным: их лица смутно белели в темноте. – От себя хочу добавить только одно. Живыми они нам не нужны, но будет лучше, если мы захватим их, а не убьем… Мы же хотим, чтобы с ними расплатился феод, простой люд, и расплатился по полной программе. За все, что они натворили. Поэтому говорю следующее: если будет необходимость стрелять – стреляйте. Но я сдеру шкуру с любого, кто откроет огонь без надобности. Вы меня поняли?

Ответа не последовало. Вроде бы поняли.

– Отлично. – Лицо Ленджилла напоминало каменную маску. – Даю вам минуту, чтобы убедиться, что ничего не гремит, и в путь. Больше ни слова.

4

В то утро Роланд, Катберт и Ален вышли из бункера в четверть седьмого, рядком постояли на крыльце. Ален допивал кофе. Катберт зевал и потягивался. Роланд застегивал рубашку и смотрел на юго-запад, в сторону Плохой Травы. Думал он не о предстоящей схватке с превосходящими силами противника, а о Сюзан. Ее слезах. Старая жадная ка, как я тебя ненавижу – ее слова.

Его инстинкты крепко спали. Как и дар Алена, его шестое чувство, которое засекло Джонаса в тот день, когда Джонас убил их голубей. Что же касается Катберта…

– Еще один день тишины и покоя! – воскликнул он, подняв голову к светлеющему небу. – Еще один день счастья! Еще один день тишины, нарушаемой только вздохом влюбленного да топотом лошадиных копыт!

– Еще один день твоей болтовни, – добавил Ален. – Пошли.

Они пересекли двор, не замечая взглядов восьми пар глаз, не отрывающихся от них. Прошли в конюшню мимо двух людей, затаившихся у ворот, один сидел за грудой ржавых борон, второй – за копнушкой сена, оба с оружием наготове.

Только Быстрый чувствовал: что-то не так. Бил копытом, всхрапывал, закатывал глаза, а когда Роланд вывел его из стойла, попытался встать на дыбы.

– Ну что ты, мальчик. – Роланд похлопал его по шее, огляделся. – Наверное, пауки. Он их ненавидит.

Снаружи Ленджилл поднялся и взмахнул руками. Его люди молча двинулись к конюшне. На крыше Дейв Холлис прижал приклад к плечу. Монокль он давно засунул в карман, чтобы не отбросить случайного блика.

Катберт первым вывел лошадь из конюшни. За ним – Ален. Третьим – Роланд. Быстрый по-прежнему нервничал.

– Смотрите, – воскликнул Катберт, все еще не подозревая о мужчинах, стоящих у них за спиной. Он указывал на север. – Облако в форме медведя! Сулит удачу тем…

– Не шевелитесь, парни, – приказал Ленджилл. – Даже не переминайтесь с ноги на ногу.

Ален начал поворачиваться… скорее от изумления… но сзади послышались клацающие звуки: взводились курки пистолей и мушкетонов.

– Нет, Эл! – приказал Роланд. – Не двигайся! Замри! – Отчаяние рвалось из груди, уголки глаз щипали слезы ярости… однако он не сдвинулся с места. Катберт и Ален тоже должны стоять. Любое телодвижение, и их убьют. – Не двигайтесь! – повторил он. – Оба!

– Мудрое решение. – Голос Ленджилла приблизился, сопровождаемый звуками шагов еще нескольких человек. – А теперь руки назад.

Две тени появились по бокам Роланда. По размерам левой он догадался, что рядом стоит шериф Эвери. В этот день он, похоже, не собирался поить их белым чаем. Вторая тень, должно быть, принадлежала Ленджиллу.

– Поторопись, Диаборн, или как тебя там. Руки за спину. На поясницу. Твои приятели на мушке, и если мы привезем в город двоих, а не троих, жизнь не остановится.

Знают, что рисковать с нами нельзя, не без гордости подумал Роланд. А вместе с ней пришла горечь: взяли-то их, как сосунков.

– Роланд! – шепот Катберта переполняло отчаяние. – Роланд, нет!

Но выбора не было. Роланд заложил руки за спину. Быстрый негодующе заржал, как бы говоря, что видеть этого не может, и затрусил к крыльцу бункера, где и остановился.

– Сейчас почувствуешь на запястьях металл, – предупредил Ленджилл. – Esposas [наручники (исп.)].

Два холодных кольца охватили запястья Роланда. Дважды щелкнуло.

– Отлично, – другой голос. – Теперь ты, сынок.

– Будь я проклят, если дам заковать себя! – По голосу чувствовалось, что Катберт на грани истерики.

Послышался глухой удар, сдавленный крик боли. Роланд повернулся и увидел Алена, опустившегося на одно колено, прижимающего левую руку ко лбу. По лицу бежала кровь.

– Врезать ему еще раз? – спросил Джейк Уайт. Старый пистоль он держал за ствол. – Я могу, ты знаешь, в такую рань даже приятно размять руку.