Колдун и кристалл

– Я – Олив Торин. – представилась пухленькая. – жена мэра. А это сестра моего мужа, Корал.

Корал Торин, все так же сухо улыбаясь (улыбка изогнула губы, но до глаз так и не добралась), изобразила намек на реверанс. Роланд, Катберт и Ален вновь поклонились, выставив одну ногу.

– Рада приветствовать вас в Доме-на-Набережной. – Олив Торин сияла искренней улыбкой. Гости из Привходящего мира – это ли не повод для радости. – Мой дом – ваш дом. Говорю это от всего сердца.

– Почтем за честь, мадам, – ответил Роланд. – Ваши теплые слова осчастливили нас.

Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. А ее журчащий смех вызвал у него улыбку. Олив Торин сразу расположила его к себе, возможно, потому, что он предчувствовал, что в тот вечер не увидит никого (за исключением Сюзан Дельгадо), кто мог бы ему понравиться, кому он мог бы доверять.

6

Даже ветер с моря не мог остудить жару, поэтому гардеробщик в холле, собирающий плащи и накидки гостей, стоял там разве что для мебели. Роланд не очень и удивился, узнав в нем помощника шерифа Дейва, смазанные чем-то блестящим остатки волос которого прилипли к голове, а монокль уютно устроился в кармане ливреи. Роланд кивнул ему. Дейв, заложив руки за спину, ответил тем же.

Двое мужчин, шериф Эвери и пожилой джентльмен, худой, как старый доктор Смерть из книжки комиксов, направились к ним. За их спинами, в просторном зале, куда вели распахнутые настежь двойные двери, многочисленные гости стояли с хрустальными стаканами пунша в руках, беседовали или брали закуски, с подносов снующих по залу слуг.

Роланд успел лишь бросить короткий взгляд на Катберта: Все. Каждое имя, каждое лицо… каждую мелочь. Особенно мелочи.

Катберт изогнул бровь, сие иной раз означало у него кивок, и Роланда затянул званый прием, его первая вахта в должности стрелка. Которая оказалась едва ли не самой трудной в его жизни.

Старого доктора Смерть звали Кимба Раймер. Он занимал посты канцлера и министра имущества (последний, подозревал Роланд, учредили специально к их приезду). Над Роландом он возвышался на добрых пять дюймов, хотя в Гилеаде юноша считался высоким, а кожа его цветов напоминала свечной воск. Цвет этот указывал, что со здоровьем у канцлера далеко не все в порядке. Седые волосы обрамляли обширную лысину. На переносице притулилось пенсне.

– Мои мальчики! – воскликнул он после того, как закончилась церемония представления. Бархатный, искренний голос, необходимый как политику, так и владельцу похоронного бюро. – Добро пожаловать в Меджис! В Хэмбри! И в Дом-на-Набережной, скромное обиталище нашего мэра.

– Если это скромное обиталище, хотел бы я взглянуть на дворец, который вы можете построить, – ответил Роланд. Эта фраза тянула скорее на комплимент, чем на остроумное замечание (остроты обычно проходили по ведомству Катберта), но канцлер Раймер расхохотался. Как и шериф Эвери.

– Пойдемте, друзья! – Раймер, отсмеявшись, указал на распахнутые двери. – Я уверен, мэр с нетерпением ожидает вас.

– Да, – послышался за их спинами тихий голос. Костлявая сестра мэра, Корал, ретировалась, но Олив Торин осталась и теперь смотрела на новоприбывших, сложив руки на том месте, где когда-то была талия, губы ее разошлись в доброй улыбке. – Харт ждет вас с нетерпением, очень ждет. Мне проводить их, Кимба, или…

– Нет, нет, не стоит тебе так утруждать себя, ты же должна уделить внимание другим гостям, благо их хватает, – ответил Раймер.

– Наверное, ты прав, – ответила Олив, в последний раз сделав реверанс Роланду и его спутникам.

Она по-прежнему улыбалась, и улыбка эта казалась Роланду совершенно искренней, но он подумал: Однако она несчастлива. Что-то ее очень гнетет..

– Джентльмены? – Огромные зубы Раймера обнажились в улыбке. – Не соблаговолите ли пройти?

И повел их мимо дыбящегося шерифа в зал приемов.

7

Зал не произвел на Роланда особого впечатления, в конце концов, ему доводилось бывать в Большом зале Гилеада, Зале Предков, как его иногда называли, смотреть с галереи на большой прием. Танец Пасхи, отмечающий окончание Широкой Земли и приближение Первого Сева. Большой зал Гилеада освещали пять люстр вместо одной, и горели в них электрические лампы, а не масляные. Наряды гостей (многие из них, юноши и девушки из богатых семей, не проработали и дня, о чем при каждой возможности твердил Джон Фарсон) были богаче, музыка громче, а гуляли они под недремлющим оком короля Артура из Эльда, изображенного на белом коне с объединяющим мечом.