Кладбище домашних животных

Быстро раздевшись до трусов, Луис поставил будильник на шесть утра. Потом он оглядел себя, вымыл голову, побрился и похрустел «ролайдом» перед тем как чистить зубы – ледяной чай Нормы вызвал у него боль в желудке. А может, всему виной Речел, свернувшаяся на своей половине кровати. Кровать – территория, которая определяет все остальное, – не об этом ли он читал в каком– то университетском учебнике?

Пока он закончил все дела, наступила ночь. Луис лег в постель.., но не смог заснуть. Было еще что-то, что-то изводившее его. Последние два дня это крутилось и крутилось у него в голове, так же как сейчас, когда он вслушивался в почти синхронное дыхание Речел и Гаджа. Генерал Паттион… Ганнан – лучшая собака из тех, что когда-либо жили… В память о Марте, нашей любимице– крольчихе… Неистовая Элли: «Я не хочу, чтобы Черч умер! Он – мой кот! Он не кот Бога! Пусть у Бога будет свой кот!» Совсем обезумевшая Речел: «Ты, как доктор, должен знать это!» Норма Крандолл: «…никто не говорил о Смерти и не думал о ней».

И твердый голос Джада, очень твердый – голос другого века: «В те дни Смерть заходила в дом, грубо говорила с вами, порой ужинала, а иногда вы чувствовали, как она покусывает вас за задницу, черт возьми!»

И этот голос сливался с голосом его матери, которая наврала ему, Луису Криду, когда разговор зашел о вопросах секса. Тогда Луису было четыре года. Но его мать сказала ему правду о Смерти, когда ему исполнилось двенадцать, когда его двоюродная сестра Руги погибла в автомобильной катастрофе. Она разбилась в машине отца, которой управлял парнишка, обманом раздобывший ключи. Он решил покататься на машине, но потом обнаружил, что не знает, как тормозить. Ребенок сносил только незначительные шишки и контузии; дядя Луиса – Карл Фарлайн оказался полностью деморализован, узнав о смерти дочери. «Она не мертва», – заявил он в ответ на слова мамы Луиса. Луис слышал тот разговор, но не мог понять его до конца. – «Что ты имеешь в виду, говоря, что моя дочь мертва? Что ты знаешь об этом?» Хотя отец Руги, дядя Луиса, владел похоронным бюро, Луис не мог представить, как дядя Карл сам хоронил свою дочь. В мучительном, приводящем в замешательство страхе, Луис рассматривал Смерть как один из наиболее важных аспектов бытия. Настоящая загадка типа: кто стрижет городского парикмахера?

«Ведешь себя словно Донни Донахью, – заявила тогда дяде мать Луиса. Под глазами у нее были синяки от усталости. Тогда мать казалась Луису больной и слабой. – Твой дядя хорошо разбирается в делах… Ах, Луис.., бедная маленькая Руги.., не могу думать о том, как она страдала, умирая.., ты станешь молиться со мной, Луис? Помолимся за Руги. Ты должен помолиться со мной!»

И они опустились на колени прямо на кухне, и молились. Во время молитвы Смерть нашла тропинку в сердце Луиса: если мама молится за душу Руги Крид, значит ее тело мертво. Воображение Луиса тогда нарисовало ужасный образ Руги, оказавшейся в тринадцать лет со сгнившими глазницами и синей плесенью, подернувшей рыжие волосы; но этот образ не столько пугал, сколько вызывал благоговейный трепет.

Луис кричал, объятый Великим Желанием Жизни:

«Она не может умереть. Мамочка, она не может умереть.., я люблю ее!»

И ответ матери, невнятный, но вызывающий яркие ассоциации: мертвые поля под ноябрьским небом, разбросанные розы – лепестки бурые и вялые по краям, лужи, пенящиеся водорослями, гнилью, разложением, грязью.

– Так получилось, мой дорогой. Сожалею, но она ушла. Руги ушла.

Луис вздрогнул, подумав:

– Мертвое – мертво. Это все, в чем вы нуждаетесь?

Неожиданно Луис понял, что он забыл сделать, почему он до сих пор не спит в ночь перед первым днем начала настоящей работы, а путается в старых, неприятных воспоминаниях.

Он встал, направился к лестнице и неожиданно сделал крюк, завернув в комнату Элли. Девочка мирно спала: рот открыт. Она была одета в синюю кукольную пижаму, из которой уже выросла. «Боже, Элли, – подумал он, – ты растешь, словно кукуруза». Черч лежал между ее неуклюжих лодыжек, словно мертвый, извините, за сравнение.

Внизу на лестнице висел поминальник с номерами телефонов, различными записками, напоминаниями самим себе, с приколотыми к ним деньгами. Один листок был перечеркнут: «откладывать как можно дольше». Луис взял телефонную книгу, посмотрел номер и записал на бумажке телефон. Под номером он подписал: «Квентин Л. Джоландер. Доктор-ветеринар, позвонить о Черче. Если Джоландер не кастрирует животных сам, он к кому-нибудь направит».