Танец смерти (Мрачный танец)

И вот на этом фоне в 1975 году Ковард, Маккенн и Джогитен напечатали «Джулию» (Julia) Питера Страуба. Это был не первый его роман: за два года до того он опубликовал «Браки» (Marriages) — произведение типа «так-мы-живем-сейчас», никак не связанное со сверхъестественным. Страуб, хотя сам американец, прожил с женой десять лет в Англии и Ирландии, поэтому по форме и замыслу «Джулия» — это английский роман о призраках. Действие происходит в Англии, большинство персонажей англичане, и, что самое главное, тон произведения типично английский — холодный, рациональный, почти оторванный от эмоциональной основы. В нем нет ощущения великого театра ужасов, хотя центральная сцена книги его явно предполагает: Кейт, дочь Джулии и Магнуса, подавилась куском мяса, и Джулия убивает дочь, пытаясь кухонным ножом проделать трахеотомию. Впоследствии окажется, что девушка возвращается — злым духом.

Нам не показывают трахеотомию в подробностях: кровь, брызжущую на стену, и руку матери, ужас и крики. Это все прошлое; мы видим его в отраженном свете. Много лет спустя Джулия встречает девушку, которая может быть призраком Кейт, а может и не быть; эта девушка что-то зарывает в песок. Когда она уходит, Джулия разрывает песок и находит вначале нож, а потом — изуродованную черепаху. Возвращение к неудачной трахеотомии; изящное, но холодноватое.

Два года спустя Страуб опубликовал второй роман о сверхъестественном «Возвращение в Арден» (If You Could See Me Now). Как и «Джулия», «Возвращение в Арден» — это роман о призраке, мстительном духе из ожившего прошлого. Все романы Страуба о сверхъестественном производят сильное впечатление, когда имеют дело с этими старыми призраками; во всех прошлое злобно вмешивается в настоящее. Уже отмечалось, что Росс Макдональд пишет скорее готические романы, нежели истории о частных детективах; точно так же можно сказать, что Страуб сочиняет не романы ужасов, а готические. Если что и отличает от них «Джулию», «Возвращение в Арден» и особенно «Историю с привидениями», так это отказ рассматривать готические условности как нечто статическое. Все три эти книги имеют много общего с классическими готическими произведениями этого жанра: «Замком Отранто» (The Castle of Otranto), «Монахом» (The Monk), «Мельмотом Скитальцем» (Melmoth the Wanderer) и даже «Франкенштейном» (хотя по стилистике «Франкенштейн» в меньшей степени готический роман и в большей — современный, чем «История с привидениями»); и во всех этих книгах прошлое постепенно становится важнее настоящего.

Может показаться, что всякий, кого интересует история, ценит такой подход; однако готический роман всегда рассматривался как нечто забавное, как безделушка на капоте огромного лимузина англоязычной литературы. Первые два романа Страуба кажутся мне неосознанными попытками что-то сделать с этой безделушкой; «Историю с привидениями» отличает — и именно это принесло ей успех — то, что Страуб как будто сознательно уловил «суть готической романтики и ее отношение к прочей литературе. Говоря иными словами, он понял, для чего предназначена эта безделушка, и „История с привидениями“ занимательное руководство по ее применению.

„История с привидениями“ явилась результатом того, что я прочел всю американскую литературу о сверхъестественном, какую только смог отыскать, говорит Страуб. — Я прочел Готорна и Джеймса, но пошел дальше и прочел всего Лавкрафта и многих его подражателей; я это делал потому, что хотел узнать, кто мои предшественники, ибо к этому времени я уже прочно закрепился в жанре. Я прочел Бирса, рассказы о призраках Эдит Уортон, а кроме того — многих европейских писателей… Вначале мне пришло в голову заставить нескольких стариков рассказывать друг другу разные случаи; я надеялся потом найти какой-нибудь прием, который свяжет все эти истории. Мне нравилась мысль переделать каждую из этих историй в роман; за свою жизнь я выслушал кучу стариковских рассказов об их молодости, об их семьях и всяком таком. К тому же для меня это был своего рода вызов. Потом мне пришло в голову использовать некоторые старые сюжеты, объединив их в Клуб Чепухи… Эта мысль меня увлекла. Дерзко, думал я, зато здорово. Я написал сокращенные версии „Моего родственника майора Молино“, „Поворота винта“ и принялся за „Падение дома Эшеров“. К этому времени вступление угрожало превратиться в целую книгу. Поэтому я оставил в покое По (от сюжета Готорна я отказался, редактируя первоначальный вариант). Мне представлялось, что дальше пойдут собственно истории Клуба Чепухи — монолог Льюиса о смерти его жены, монолог Сиерса и Рики о смерти Евы Галли, и так далее».