Дьявольские балы

— Ма… ма? — В голове туман, как в саду, в котором мы стоим. Вспоминаю мамино лицо, но не понимаю, откуда ее знает Себастьян Дрейк.

— Да. — Его губы движутся вверх по моей руке, а поцелуи горячи, как огонь. — Она скучает и не понимает, почему ты не хочешь к ней присоединиться. Она не знает ни боли, ни старости, ни одиночества… — Он касается губами моего обнаженного плеча. Становится тяжело дышать, но это даже приятно. — Ее окружает красота и любовь… то же самое ждет и тебя, Мэри.

Губы доходят до моей шеи. Дыхание такое теплое, что немеет спина, но Себастьян поддерживает меня крепкими руками. Мое тело будто по собственной воле отклоняется назад, шея обнажается.

— Мэри… — шепчет Дрейк.

Мне так хорошо, так спокойно, как не было уже давно, с тех пор, как от нас ушла мама. Закрываю глаза.

Тут что-то холодное и влажное ударяет меня в шею.

— Ой! — Открываю глаза, шлепаю рукой по горлу… и отдергиваю ее. Пальцы все в какой-то прозрачной жидкости.

— Прошу прощения. — Неподалеку от нас стоит Адам. Он сжимает свою «беретту» девятимиллиметрового калибра, направленную прямо на меня. — Я промазал.

Через секунду мне в лицо ударяет густой едкий дым, и я судорожно вдыхаю воздух. Откашливаюсь и, пошатываясь, отхожу подальше от человека, только что нежно меня обнимавшего, а теперь хватающегося за свою тлеющую грудь.

— Что… — задыхаясь, кричит Себастьян, ударяя по вырывающемуся у него из груди пламени. — Что это???

— Да так, пустяки. Обычная святая вода, — отвечает Адам, продолжая поливать Дрейка. — Никакого вреда тебе не причинит, конечно, если ты не вампир. А очень похоже на то.

Через секунду я прихожу в себя и вытаскиваю из-под юбки кол.

— Себастьян Дрейк! — Он падает на колени и вопит от боли и ярости, — ЭТО ТЕБЕ ЗА МОЮ МАТЬ!!!

И я всаживаю самодельный осиновый кол прямо в то место, где должно бы биться его сердце.

Если бы оно у него было.

* * *

— Тед, — сладким голоском произносит Лила. Она сидит на пластиковой скамейке и гладит по голове своего парня, лежащего рядом.

— А? — отвечает Тед, глядя на нее с любовью.

— Нет, ты не понял. В следующий раз, когда я буду в Мексике, сделаю на пояснице татуировку со словом «Тед». Чтобы все знали, что я твоя.

— Любимая! — восклицает Тед, притягивая к себе ее голову и целуя взасос.

— Ой-ой-ой! — Я отворачиваюсь.

— Ага, — Адам только что бросил светящийся в темноте двенадцатифунтовый шар для боулинга и теперь возвращается обратно. — Одурманенная Дрейком, она мне больше нравилась. Но, по-моему, «Тед» все же лучше, чем «Себастьян», — не так больно. Кстати, не знаю, заметила ли ты, но я выбил «страйк». — Он садится рядом и подносит листок со счетом к лампе над моей головой. — И теперь выигрываю.

— Не зазнавайся! — Хотя ему есть чем гордиться. И не только победой в боулинге.

Адам наконец стягивает бабочку. Даже после поездки в такси за девять долларов и при странном дискотечном освещении боулинга, куда мы пошли после бала, Блум выглядит на редкость красиво.

— Скажи-ка, а откуда у тебя святая вода?

— Ты же сама дала ее Теду. — Адам удивлен. — Помнишь?

— Но как тебе пришло в голову залить ее в пистолет? — настаиваю я. До сих пор не оправилась от наших приключений. Боулинг ночью — это, конечно, здорово, но что сравнится с убийством двухсотлетнего вампира на балу?

Жаль, кроме нас с Адамом никто не видел, как Себастьян превратился в пепел. Иначе королем и королевой бала объявили бы нас, а не Лилу с Тедом. Они, кстати, до сих пор в коронах… правда, слегка съехавших набок от бесконечных поцелуев.

— Не знаю, Мэр, — Адам вписывает свои очки. — Просто догадался.

Мэр. Меня никто так раньше не называл.

— Но откуда ты узнал, что Дрейк… Что я не притворяюсь, чтобы не спугнуть его?

— Хм… Он почти укусил тебя за шею, а ты даже не пыталась сопротивляться. Конечно же, ты притворялась!

— Я бы точно выкрутилась, — заверяю его с напускной уверенностью, — дотронься он до меня зубами.

— Нет, не выкрутилась бы. — Адам смотрит на меня с улыбкой. Его лицо освещает лишь лампа на столе для счета. В боулинге темно, только шары и дорожки мерцают жутким люминесцентным светом. — Признайся, Мэри, без меня ты бы не справилась.

Он совсем близко, даже ближе, чем был Себастьян Дрейк.

Но мне не кажется, что я сейчас утону, скорее, растаю, и сердце бьется неровно.