Дьявольские балы

Я подошла к окну и выглянула на улицу. Никого. Только ветер сотрясает листья на деревьях.

— Уилл?

Тишина. Меня охватило разочарование, и я опустилась в папино кожаное кресло.

Глупая Фрэнки! Глупая, бестолковая, жалкая Фрэнки!

Время шло. Стрекотали цикады.

Глупые цикады!

А затем раздался еле слышный звук, похожий на звук шагов. Потом снова. Я выпрямилась.

На дороге, а может, уже ближе к дому, заскрипел гравий. Шаги приближались. Они явно давались с трудом, будто кто-то хромал или что-то за собой тащил.

Я напряженно слушала.

И тут шаги послышались рядом с крыльцом. Нечеловеческие шаги.

Я с ужасом вспомнила слова Юн Сун: «Тело изуродовано. Гниет». Раньше даже внимания не обратила. А теперь поздно. Что я натворила?

Я вскочила и побежала в коридор. Если кто заглянет в окно комнаты, то меня не увидит. Бог ты мой, кого же я оживила?

Раздался стук в дверь. Я всхлипнула и прижала руку ко рту.

— Фрэнки! — послышался голос. — Черт! Выгляжу я не очень. — Уничижительный смех. — Но главное — я пришел. Чтобы отвести тебя на бал!

— Это необязательно! — завизжала я. — Кому нужен бал? Серьезно!

— Ну да, конечно! Кто бы говорил! Да ты убить готова за романтический вечер. — Затрещала дверная ручка. — Ты меня не впустишь?

Послышались хлопки, будто кто-то выбросил перезревшую клубнику. Затем:

— Черт! Нехорошо получилось!

— Уилл? — прошептала я.

— Неудобно спрашивать… но у тебя есть пятновыводитель?

Боже! Боже-боже-боже!!!

— Ты ведь не злишься? — взволнованно спросил Уилл. — Я очень к тебе спешил! Но знаешь, это так странно… Потому что…

Я представила гробы без воздуха глубоко в земле. Нет! Пожалуйста, нет!

— Ладно, забудь. Просто странно, — он постарался разрядить обстановку. — Так ты меня впустишь или нет? А то я тут на куски распадаюсь.

Я прижалась к стене. Подгибались колени, тело словно чужое. Я понимала, что, пока нас разделяет крепкая входная дверь, я в безопасности. Не знаю, во что превратился Уилл, но он явно из плоти и крови. Частично. Но уж точно не привидение! И вряд ли пройдет сквозь стены.

— Уилл, уходи. Я совершила ошибку.

— Ошибку? То есть? — он растерялся.

У меня заныло сердце.

— Господи… — Я расплакалась. — Мы больше друг другу не подходим, понимаешь?

— Нет. Хотела, чтобы я пригласил тебя на бал? Я пригласил. А теперь не понятно почему… а! Ясно!

— Ясно что?

— Не хочешь, чтобы я тебя видел? Боишься, что плохо выглядишь?

— Э… — Может, ограничиться этим объяснением? Просто сказать «да», и он уйдет?

— Фрэнки, дружище, не бойся! — Он рассмеялся. — Во-первых, ты прекрасна, а во-вторых, по сравнению со мной — сущий ангел!

В его голосе послышалось облегчение. Он как будто догадывался, что что-то не так, но не мог понять что. И вот теперь все прояснилось. У Фрэнки проблемы с самооценкой. Глупая Фрэнки!

Послышалось шарканье и стук маленькой деревянной крышки. Я хорошо знала этот звук и напряглась всем телом.

Ящик для молока!!! Он вспомнил, что в нем хранятся запасные ключи!

— Я вхожу, — сказал Уилл, наваливаясь на входную дверь. — Не возражаешь, Фрэнкс? Мне вдруг жутко захотелось тебя увидеть! — Он ликующе рассмеялся. — Неправильно, конечно, все вышло. Но такова фишка сегодняшнего вечера. Все не так! Серьезно, все!

Я влетела в комнату, встала на четвереньки и принялась лихорадочно прощупывать пол. Господи, ну почему же так темно???

Замок заклинило, и Уилл зазвенел ключами. Дышал он с трудом.

— Иду, Фрэнки! — Бряц-бряц. — Тороплюсь, как могу.

Страх достиг высшей точки, я как будто попала в другой мир. Задыхаясь и плача, шарила и хлопала по полу.

И вот раздался щелчок, и замок наконец сработал.

— Есть! — воскликнул Уилл.

Дверь стремительно распахнулась в тот момент, когда я нащупала на потертом ковре осыпавшийся букет.

— Фрэнки, почему так темно? И почему ты…

Я закрыла глаза и загадала последнее желание.

Стало тихо. Лишь ветер шебуршал листьями, и дверь медленно и ритмично стучала о косяк. Я зарыдала, потому что у меня разрывалось сердце. Нет, оно было разбито.

Через пару секунд цикады вновь затянули тоскливую песню. Я встала, поковыляла к выходу и застыла в дверном проеме, трясясь от холода и вглядываясь в пустынную дорогу, освещаемую лишь тусклым лунным светом.