Тело

— Еще как сойдет, — возразил ему Крис.

— Ты, говнюк! — внезапно заорал «Глазное Яблоко». — Ты даже представить себе не можешь, что тебе за это будет.

Крис оставался невозмутим:

— Поцелуй меня в задницу.

«Глазное Яблоко» с глухим рычанием двинулся к брату. Пуля ударила в лужу футах в десяти впереди него, взметнув фонтанчик брызг. «Глазное Яблоко», отскочив, выругался.

— И дальше что? — осведомился «Туз».

— Дальше вы сядете в свои тачки и уберетесь отсюда назад, в Касл-рок. Иначе я за себя не отвечаю. Его, — Крис осторожно, почти благоговейно тронул тело Рея Брауэра носком кроссовки, — его вы не получите, это точно. Вы меня поняли?

— Ну, погоди же… — К «Тузу» вернулась его ухмылочка. — Неужели ты не понимаешь, что мы тебя достанем, и очень скоро?

— Может, да, а может, нет…

— Доста-а-нем, — ухмыляясь, протянул «Туз». — И вот тогда, приятель, тебе придется по-настоящему хреново. Тебе будет больно, очень больно… Не могу поверить, что до тебя это не доходит. Больница, куча переломов — все это я тебе обещаю. Клянусь мамой…

— Ты лучше поспеши домой — потрахаться со своей мамой. Она, говорят, обожает, когда ты ее трахаешь.

«Туз» не то что побледнел, а как-то посерел:

— Ну, все, парень, считай — ты труп. Чтоб кто-то сказал о моей матери такое…

— А я слыхал, что твоя матушка — любительница потрахаться, особенно с тем, кто больше заплатит, — сообщил ему Крис. «Туз», побагровев, двинулся к нему, а Крис тут же добавил:

— А еще говорят, что она готова это сделать с кем угодно даже за десять центов. Она, я слышал…

В это мгновение налетел такой шквал, по сравнению с которым предшествовавшая гроза казалась сущей чепухой. Градины — каждая размером с куриное яйцо — загрохотали по кронам деревьев, по превратившейся в трясину земле, по нашим головам и плечам, а также по лицу Рея Брауэра, о котором все как будто забыли.

Первым не выдержал Верн: с диким воплем он ринулся вверх по насыпи. За ним, обхватив голову руками, последовал Тедди. С противной стороны Вэнс Дежарден и «Волосан» Бракович отступили под защиту деревьев, однако остальные не двинулись с места, более того, «Туз» опять заухмылялся.

— Останься, Горди, — чуть слышно прошептал Крис. В голосе его была мольба. — Останься со мной, дружище.

— Я с тобой, — успокоил я его.

— Ну, что вы там решили?? — крикнул он «Тузу», и на этот раз голос его был тверд, более того, в нем опять зазвучал вызов.

— Мы до тебя доберемся, — пообещал ему «Туз». — Не думай, что я это забуду, не надейся. Ты свое еще получишь.

— Давай, давай проваливай. А что будет потом — мы еще поглядим.

— Погоди, Чамберс, я до тебя доберусь. Я тебя…

— А ну, пошел отсюда! — заорал Крис и поднял пистолет.

«Туз» стал медленно отступать. Минуту-другую он еще смотрел на Криса, потом кивнул, повернулся и бросил своим:

— Пойдем отсюда… — Обернувшись, он еще раз посмотрел на нас с Крисом: — До скорого свидания, мои дорогие!

Они скрылись за деревьями, а мы с Крисом остались на месте, не обращая внимания на молотящий нас град, от которого кожа уже покраснела, и все вокруг покрылось серовато-белым ковром. Наконец, сквозь шум града донесся рокот двух заводимых моторов.

— Стой тут, — велел мне Крис, а сам двинулся к лесополосе.

— Крис! — чуть ли не в панике окрикнул я его.

— Подожди, я должен посмотреть. Оставайся на месте.

Его не было довольно долго, по крайней мере, так мне показалось. Я уже начал думать, что «Туз» с «Глазным Яблоком» где-то затаились и схватили Криса, оставив меня тут одного, вместе с Реем Брауэром. Через какое-то время Крис вернулся.

— Мы победили, — сообщил он, — они смылись.

— Ты в этом уверен?

— Абсолютно. Они уехали, обе машины.

Он чемпионским жестом вознес руки над головой — в одной из них все еще был пистолет, — затем опустил их и улыбнулся. Более печальной улыбки я в жизни не видел.

Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, а потом одновременно опустили глаза. Внезапно меня объял ужас: глаза у Рея Брауэра стали широченными, белыми-белыми и совершенно лишенными зрачков — как у древнегреческих статуй. Причину я понял практически мгновенно, однако ужас от этого не уменьшился: его глазные впадины заполнились градом, который постепенно таял, и вода стекала по щекам, словно мертвый парнишка оплакивал свою горестную судьбу — быть бессловесным призом, за который только что чуть не подрались между собой две незнакомые ему команды лоботрясов. Одежда его также стала белой от града, превратившись в некое подобие савана.