Весенние мелодии

– Мне не смешно, маленькая…

– Спасибо. Эта беременность… Я сидела с дурацким тестом в руках, красная как помидор, перепуганная, я вообще могла думать только об угрозах в мой адрес, а меня тошнило, вот и позвонила врачу. И она сказала – сделай тест. Я, кажется, даже не очень поняла, что я делаю. Он у меня валялся в аптечке, потому что так принято, понимаешь? В наше время все нормальные люди используют контрацептивы, а в аптечке на всякий случай хранят экспресс-тесты… короче, я сидела и смотрела на этот дурацкий тест, а он показывал, что я беременна. Дело не в нежелательной беременности. Дело в том, что слишком много абсолютно нереальных событий случилось со мной в течение каких-то сорока минут… Я в тот момент даже не могла сконцентрироваться и вспомнить, что у меня просто ФИЗИЧЕСКИ не могло быть никакой беременности, потому что мы с Алджи… короче, это я его сама назначила своим женихом, мы вместе не жили. Пару раз у нас с ним было… ну просто… вроде так тоже принято – проверить совместимость с партнером, то-се. Вот у нас с ним и было – то-се. Давно.

– Все равно он гад!

– Что ты! Алджи – чистый ягненок. Он очень мягкий и бесхарактерный, правда, но добрый ужасно. Он никого не обидит.

– Тебя обидел.

– И хорошо, что обидел. До этого я всю жизнь всех обижала. Я же была такая вся в себе уверенная, королева по жизни, звезда! Я искренне считала, что они все должны быть счастливы: Энни – что она моя подруга, Алджи – что он мой жених… Мне бы хоть задуматься – а ведь Энни единственная, кто терпел от меня все взбрыки и капризы на протяжении восьми лет, еще с университета. Как я ее ни унижала. И потом – они собирались со мной поговорить, я ей верю. Только мне же все время некогда! Я же босс! Фигов…

– Ты действительно была ее боссом.

– Да, только теперь вот она работает, а меня мамаша Амбер наверняка уже вычеркнула из списков. Я знаю, я сама увольняла по ее приказу девчонок – за то, что они скомпрометировали фирму.

– Это незаконно…

– Да, но это понимаешь, только когда тебя саму уволят. Не важно. Так вот, они пытались со мной поговорить, но я их не слышала. И они поженились, а теперь наверняка страшно переживают и винят во всем себя, а они не виноваты.

– Почему ты так плакала в участке?

– Когда он сказал, что нет никакой беременности… Это уж совсем глупо, но мне показалось, что я потеряла ребенка. Что он был – а я его потеряла. Удивительно… Потому что все эти пять дней я ненавидела свою якобы беременность. Я боялась, мне было противно, я не хотела никаких детей. Я столько пиццы съела за эти дни, что у меня во рту до сих пор ее привкус. Сама себе придумала гормональную бурю…

– Малыш, гормональные бури бывают не только у беременных.

– Наверное. Будь мама рядом, она все бы мне объяснила, но она ловит своих чертовых бабочек, ей не до меня. Вот… И там, в участке, мне стало вдруг так жалко себя! Эти пять дней – я всего лишилась за это время, но зато у меня был ребенок, а тут выясняется – нет, и ребенка никакого нет… Я путано объясняю, да?

– Нормально. Я понимаю.

– Как тебе это понять…

– Просто. Наша сестра Морин потеряла своего первенца. Упала неудачно зимой, вроде даже не сильно… Я помню, какие у нее были глаза. Как две пропасти в ад. Она не плакала, не кричала, у нее ничего не болело, она просто ходила, как во сне и смотрела сквозь людей. Мне было тринадцать лет…

– Морин… папа говорил, она должна стать хорошим хирургом.

– Она и стала. В Дублине живет.

– А… дети?

– Есть, четверо. Ты не замерзла?

– Нет, что ты… Знаешь, наверное, это мне возмездие.

– Какое еще возмездие?

– Все наши дела возвращаются, разве не так? Мне было девятнадцать лет…

– Опять плачешь?

– Нет, вспоминаю. Мне было девятнадцать, а ему – сорок три. Он был профессор с моей кафедры. Я ходила на его семинар по социологии…

– Старый пень!

– Да нет, он хорошо выглядел и вообще. Мы встречались исключительно в свободное время и подальше от университета, а то у него могли бы быть серьезные неприятности. А потом он предложил мне выйти за него замуж. Я растерялась, испугалась даже, но потом, конечно, возгордилась – вот я какая красавица и умница, не прыщавые студенты за мной увиваются, а целый взрослый дядька.

– И… что?

– И я к нему переехала. А он первым делом высыпал все таблетки в унитаз, выбросил презервативы и заявил, что планирует завести не меньше четырех детей. Я опешила, залепетала что-то про учебу – он только посмеялся, сказал, что дело женщины рожать и воспитывать. Я рассердилась, закричала, что не хочу вообще никаких детей, и тогда он меня ударил по лицу.