Почти как «Бьюик»

В гараже никого не осталось, за исключением дохлых жуков, лежащих на зеленых спинках, но тем не менее она была права. Потому что страх нагонял даже свет. Эти яркие вспышки.

Мы все еще лежали на асфальте, с руками, переплетенными коленями, ногами, придавленными телом. Эдди, каким-то образом запутавшийся в веревке, как и Нед, кричал Арки, что она задушит его, Стефф, стоявшая рядом с ним на коленях, пыталась подсунуть пальцы под желтое кольцо, охватившее шею Эдди, Нед всхлипывал, куда-то рвался.

Никто не мог закрыть дверь, но она сама захлопнулась, и я, выгнув шею под углом, какие возможны только при панике, вдруг подумал, что это был один из них, прошедший невидимым и теперь выбравшийся из гаража, чтобы отомстить за такого же, как он, — чудовище, убитое нами много лет назад. И я его увидел — тень на выкрашенной белой. краской стене сарая. Потом тень сдвинулась, ее хозяин шагнул вперед, и в полумраке я увидел очертания женской груди и бедер.

— Проехала полдороги и у меня вдруг появилось это чувство. — Голос Ширли дрожал. — Предчувствие дурного.

Я решила, что кошки еще немного подождут. Прекрати дергаться, Нед, ты только затягиваешь узлы.

Нед тут же замер. Ширли наклонилась и точным, выверенным движением освободила шею Эдди. «Вот так, крошка», — и тут колени у нее подогнулись. Ширли Пастернак плюхнулась на асфальт и расплакалась.

Мы отвели Неда на кухню, промыли глаза водой. Кожа вокруг опухла и покраснела, белки налились кровью, но он сказал, что все видит. Когда Хадди показал ему два пальца, мальчишка сказал, что их два. Когда четыре — четыре.

— Извините меня. — Голос у него заметно сел. — Не знаю, почему я это сделал. То есть я, конечно, хотел, собирался, но не сегодня.., не в этот вечер…

— Ш-ш-ш, — Ширли набрала из-под крана пригоршню воды и вновь промыла ему глаза. — Ничего не говори.

Но он не мог остановиться.

— Я собирался поехать домой. Все обдумать, как я и сказал. — Его опухшие, налитые кровью глаза повернулись ко мне, потом исчезли под ладонью Ширли с теплой водой. — И вдруг очнулся уже здесь, на автостоянке, а в голове только одна мысль: «Я должен сделать это сегодня, покончить с этим раз и навсегда». А потом…

Только он не знал, не помнил, что случилось потом.

Все ушло в туман. Он не мог прямо сказать об этом, да и не нужно было. Мне даже не пришлось читать об этом в его недоумевающих глазах. Я же видел, как он сидел за рулем «роудмастера» с канистрой бензина у живота, смертельно бледный, будто накачавшийся наркотиками, потерянный для реальности.

— Тебя позвал «бьюик», — объяснил я. — Каким-то образом он связан со всеми нами, только никогда не использовал свою силу, как в твоем случае. Но когда он позвал тебя, мы все это услышали. Каждый по-своему. В любом случае это не твоя вина, Нед. Если уж и надо кого-то винить, так это меня.

Он оторвался от раковины, выпрямился, взял меня за руки. Вода капала с подбородка, мокрые волосы прилипли ко лбу. По правде говоря, выглядел он таким смешным.

Словно после крещения.

Стефф, которая следила за гаражом у двери черного хода, подошла к нам.

— Вспышки все реже. Светопреставление заканчивается.

Я кивнул.

— Он упустил свой шанс. Возможно, последний.

— Напакостить, — добавил Нед. — Вот чего он хотел. Я слышал это в голове. Но, может, мне только почудилось.

Не знаю…

— Если почудилось тебе, то и мне тоже, — ответил я. — Но сегодня могло случиться нечто более ужасное, чем обычная пакость.

Прежде чем я успел продолжить, Хадди вышел из ванной с аптечкой первой помощи. Поставил на стол, открыл, достал баночку с мазью.

— Помажь вокруг глаз, Нед. Если что-то попадет в глаза, ничего страшного. Ты даже не заметишь, щипать не будет.

Мы стояли, наблюдая, как он наносит мазь на воспалившуюся кожу. Мазь поблескивала под светом флюоресцентных ламп. Когда он все смазал, Ширли спросила, лучше ли ему. Он кивнул.

— Тогда пойдем на скамью, — сказал я. — Мне нужно рассказать тебе еще об одном эпизоде. Следовало рассказать раньше, но, честно говоря, я вспомнил его, лишь когда увидел тебя за рулем этого чертова автомобиля. Должно быть, испытанный мною шок взбодрил память.

Ширли, сдвинув брови, посмотрела на меня. Детей у нее не было, но во взгляде читалась материнская суровость.

— Не сегодня. Неужели ты не видишь, что мальчик уже сам не свой? Один из нас отвезет его домой и придумает какую-нибудь историю для матери. Она всегда верила Кертису, думаю, поверит и нам, если мы придумаем что-нибудь складное, а потом уложит его в постель.