Худеющий

И какого хрена вы приперлись? Ну почему не отправились в Уэстпорт или в Стрэтфорд?

Он раскрыл нож и торопливо провертел седьмую дырку в ремне. Дыра получилась рваной и уродливой, но временно годилась. Халлек подтянул штаны, продел и застегнул ремень, привел себя в порядок, надел пиджак и покинул туалет. Впервые обратил внимание на то, как развеваются штанины вокруг его ног — его тонких ног. А другие не замечали этого? — подумал он с новой волной стыда. Видели, как скверно на мне сидят шмотки? Или делали вид, что не замечают? Обсуждали…

Плеснул на лицо воды из крана и вышел из туалета.

Когда он входил в зал заседаний суда, Бойтон как раз появился в шелестящей черной тоге судьи. Сердито посмотрел на Билли, который сделал руками извиняющийся жест. Лицо Бойтона осталось непроницаемым: извинения не приняты. И снова пошло нудное заседание. Кое-как Билли закруглил этот рабочий день.

Он стоял на весах в ту ночь, дождавшись, когда заснут Хейди и Линда. Смотрел на шкалу, не веря глазам своим. Долго смотрел.

195.

9. 188

На следующий день Халлек поехал и купил себе одежду. Выбирал лихорадочно, словно новые одеяния, которые будут ему в пору, все решат. Купил и новый пояс «Ник», покороче размером. Он обратил внимание на то, что знакомые перестали поздравлять его с потерей веса. С какого момента это началось?

Надел обновки, отправился на работу, вернулся домой. Слишком много выпил, съел дополнительную порцию за ужином, хотя и не испытывал большого желания. Еда тяжелым грузом легла в желудок. Миновала неделя, и новые одежды перестали выглядеть элегантно — они стали висеть на нем мешковато.

Он подошел к ванной. Сердце тяжело билось в груди, даже в глазах отдавалось. Болела голова. Потом он обнаружит, что до крови прикусил нижнюю губу. Образ весов в мыслях вызывал детский страх: они стали гоблином, домовым в его жизни. Минуты три стоял он возле них, кусая нижнюю губу, не замечая боли и солоноватого вкуса крови. Был вечер. Внизу Линда смотрела по телевидению «Компанию Трех», Хейди на «Коммодоре» в кабинете Халлека проверяла домашние расходы за неделю.

Собравшись с духом, словно перед прыжком в холодную воду, он ступил на весы.

188.

Спазм схватил живот изнутри, показалось, что рвоты не избежать. Он мрачно сделал усилие, чтобы удержать свой ужин на месте, — питание было ему необходимо, — горячие здоровые калории.

Тошнота прошла. Снова посмотрел на шкалу внизу, тупо вспомнив слова Хейди: «Они врут не в сторону плюса, а в сторону минуса». Вспомнил слова Майкла Хаустона, который сказал, что при 217 он все равно на 30 фунтов тяжелее нормы. «Но не теперь, Майкл», подумалось устало. «Теперь я… я — Худеющий».

Он сошел с весов, неожиданно ощутив некоторое облегчение. Наверно, такое облегчение испытывает приговоренный к высшей мере, когда без двух минут двенадцать являются надзиратель и священник, и звонка от губернатора ждать бессмысленно. Оставались еще какие-то мелкие формальности, но конец наступил. И все это было реальностью. Если обсуждать такое с окружающими, они подумают, что он либо шутит, либо спятил, — в цыганские проклятия больше никто не верил. А может быть, и никогда не верил: они были деклассированы в мире, который наблюдал, как сотни морских пехотинцев вернулись домой из Ливана в гробах; в мире, который следил за тем, как заключенные из Ирландской Освободительной Армии довели себя голодовкой до смерти. Мир был свидетелем и других подобных чудес, которые оказались вполне реальны. Он убил жену старого цыгана с разлагающимся носом, а его партнер по гольфу, любитель полапать чужих жен, судья Кэри Россингтон взял да и отпустил его, только по плечу похлопал. И тогда старый цыган решил свершить собственное правосудие над жирным юристом из Фэйрвью, которого впервые жена решила обслужить рукоблудием в процессе управления автомашиной. Правосудие, которое было бы по вкусу человеку вроде его прежнего приятеля Джинелли.

Халлек выключил в ванной свет и вышел, думая о приговоренных, направляющихся к месту казни. «Глаза не надо завязывать, отец… у кого-нибудь есть сигаретка?» Он слабо улыбнулся.

Хейди сидела за его письменным столом: слева квитанции и счета, перед ней мерцающий зеленый экран, чековая книжка — на клавиатуре, словно музыкальные ноты. Обычная картина, повторяющаяся в первую неделю каждого месяца. Однако она не выписывала чеков, и пальцы ее не бегали по клавишам: просто сидела с сигаретой в руке. Когда обернулась к нему, Билли увидел в ее глазах столько грусти, что у него сердце сжалось.