Прекрасная катастрофа

Когда солнце начало садиться, я услышала тихий стук в дверь.

— Эбби? — Голос Америки по ту сторону деревянной двери был едва слышен.

— Заходи, Мер, — ответил Трэвис.

Америка и Шепли зашли внутрь, и она улыбнулась, увидев наши сплетенные руки.

— Мы собираемся пойти перекусить. Не хотите пробежаться до «Пай Вай»?

— Господи, Мер, опять азиатская лапша? Ты серьезно? — спросил Трэвис.

Я улыбнулась. Он снова стал похож на себя. Америка это тоже заметила.

— Да, серьезно. Вы идете или как?

— Я умираю с голоду, — сказала я.

— Естественно, ты ведь так и не съела свой ланч. — нахмурился Трэв. Он встал и потянул меня за собой.

— Пошли. Пора тебе немного подкрепится.

Он приобнял меня рукой и не отпускал до тех пор, пока мы не пришли в «Пай Вай».

Стоило Трэвису отойти в туалет, как ко мне подсела Америка.

— Ну что? Что он сказал?

— Ничего, — я пожала плечами. Ее брови удивленно взметнулись.

— Вы торчали в его комнате целых два часа. И он ничего не сказал?

— Он обычно не особо болтлив, когда находится в таком настроении, — добавил Шепли.

— Он должен был хоть что-то сказать, — настаивала Мер.

— Он сказал, что у него немного срывает башню, когда дело касается меня, и что он не рассказал Паркеру правду, когда тот пришел. Вот и все, — сказала я, крутя в руках солонки с солью и перцем.

Шепли, закрыв глаза, покачал головой.

— Что, малыш? — спросила Америка, выпрямляясь на своем месте.

— В этом весь Трэвис. — Он вздохнул и закатил глаза. — Забудь.

На лице Америки появилось упрямое выражение.

— О, черт, нет, ты же не можешь просто… — она осеклась, когда Трэвис сел и обнял меня рукой.

— Проклятье! Еду еще не принесли?

Мы смеялись и шутили до закрытия ресторана, а затем забрались в машину и поехали домой. Шепли нес Америку по лестнице на своей спине, а Трэвис остался позади, дернув меня за руку, чтобы я не последовала в дом. Он смотрел на наших друзей, пока они не скрылись за дверью, а затем улыбнулся с видом полного раскаяния.

— Я задолжал извинение за сегодняшний день, так что… прости меня.

— Ты уже извинился. Все нормально.

— Нет, я извинился за ситуацию с Паркером. Не хочу, чтобы ты думала, что я какой-то псих, который нападает на людей за малейшие пустяки, — сказал он, — но я должен извиниться, потому что защищал тебя не по той причине, по которой ты думаешь.

— А причина состояла в том, что… — подсказала я.

— Я бросился на Криса, потому что он сказал, что хочет быть следующим в очереди, а не, потому что он дразнил тебя.

— Предполагаю, что разговор про очередь — довольно весомая причина, чтобы защитить меня, Трэв.

— На мой взгляд, это так. Я разозлился, потому что воспринял это как желание переспать с тобой.

Осознав, что имеет в виду Трэвис, я схватила его за футболку и прижалась лбом к его груди.

— Знаешь что? Меня это не волнует, — сказала я, поднимая на него взгляд. — Меня не волнует, что говорят люди или что ты вышел из себя, или почему избил Криса по лицу. Последнее, что я желаю — это плохая репутация, но я устала всем объяснять нашу дружбу. Пусть катятся к черту.

В глазах Трэвиса появилось нежное выражение, а уголки его губ приподнялись.

— Нашу дружбу? Порой я задаюсь вопросом, слушаешь ли ты меня вообще.

— Что ты имеешь в виду?

— Давай зайдем. Я устал.

Я кивнула. Он прижимал меня к себе, пока мы заходили в квартиру. Америка и Шепли уже закрылись в своей комнате. Я заскочила в душ. Трэвис сидел с Тото, пока я надевала пижаму, и через полчаса мы были уже в постели.

Я положила голову на руку, испустив долгий, расслабленный выдох.

— Осталось всего две недели. Что ты собираешься делать для драматизма, когда я вернусь в Морган?

— Не знаю, — сказал он. Даже в темноте я могла видеть, как он нахмурился.

— Эй, — я прикоснулась к его руке. — Я пошутила.

В течение долгого времени я наблюдала за ним, дышащим, моргающим и пытающимся расслабиться. Он слегка поерзал и посмотрел на меня.

— Ты доверяешь мне, Голубка?

— Да, а что?

— Иди сюда, — сказал он, притягивая меня к себе. Я замерла на секунду или две, прежде чем опустила голову ему на грудь. Что бы ни происходило с ним, он нуждался во мне, я бы не возражала, даже если бы захотела. Чувствовалось, что это правильно — лежать рядом с ним.