Отзвуки эха

Очевидно, Руперт так и не понял, почему Амадея решила стать монахиней. Не девушка, а клубок противоречий: практична, невинна, смиренна, храбра, застенчива, умна и при этом никаких претензий. Вряд ли он смог бы это объяснить, но Руперт понимал, что из нее действительно могла бы выйти хорошая монахиня. Однако он по-прежнему считал ее выбор ошибкой.

Монтгомери не мог забыть, какой неотразимой она была в белом вечернем платье, не говоря уже об атласной ночной сорочке. Он всегда запрещал себе вступать в связь с женщинами-агентами. Это шло вразрез с его принципами. Поступать иначе — значит, напрашиваться на неприятности. Кроме того, это все бы усложнило. В конце концов, работа важнее всего. В ней нет места играм. На кону стоят жизни многих людей.

— Очень скучаю, — серьезно кивнула Амадея. — Все время. Когда война кончится, я вернусь в монастырь.

Она говорила с такой уверенностью, что Руперт ей сразу поверил. Похоже, она совершенно искренна в своих чувствах.

— Только прежде оставь мне танец, — пошутил он. — Во имя старой дружбы могла бы научить, как не наступать на ноги дамам.

Около половины двенадцатого они вышли в поле, где их уже ждали остальные. Самолет прилетел в начале первого. Агенты, с которыми Монтгомери прибыл во Францию, еще продолжали свою работу здесь.

Колеса самолета еще не коснулись земли, когда Руперт обернулся и еще раз поблагодарил Амадею.

— Благослови тебя Бог! — крикнула она, перекрывая урчание мотора. — Береги себя.

— И ты тоже, — кивнул Руперт, дотронулся до ее руки, лихо отсалютовал и прыгнул в самолет, едва тот приземлился. Самолет мгновенно поднялся в воздух и исчез в ночном небе. Амадея долго смотрела ему вслед. Ей показалось, что Руперт помахал рукой, но твердой уверенности у нее не было. Все же она махнула в ответ, еще немного подождала, а затем пошла назад, к ферме.

Глава 23

О Серже ничего не было слышно до самого Рождества. Только за две недели до праздника он приехал на ферму. Все это время Амадея, как всегда, встречала самолеты и дважды спасла неудачно приземлившихся парашютистов. Один из них спланировал на дерево и запутался в ветвях. Пришлось лезть наверх и обрезать стропы, после чего Амадея несколько недель его выхаживала. Ее героизм и отвага были известны всему Мелену. Оба спасенных были англичанами, и тот, кого она сняла с дерева, поклялся вернуться сюда после войны и поблагодарить ее по-настоящему. Он называл ее ангелом милосердия, не сомневаясь, что она спасла ему жизнь.

Приближавшееся Рождество с новой остротой напомнило Амадее о Жан-Иве. В прошлом году они встречали праздник вместе, и сейчас она не переставала скорбеть о погибшем. Но в то же время ее желание служить Господу было сильнее, чем прежде. Может, Жан-Ив и появился в ее жизни для того, чтобы она лучше поняла свое истинное предназначение? Многие вещи осознаются со временем…

На этот раз Серж долго колебался, прежде чем изложить суть задания. Оказалось, что полковник Монтгомери лично просил его отправиться к ней. Впрочем, у Амадеи, как всегда, был выбор.

Строительство нового военного завода для выпуска немецких снарядов шло полным ходом. Куда быстрее, чем рассчитывали англичане. Теперь полковник нуждался в технических деталях, которые не смог получить в Париже. Поэтому он просил Амадею снова выступить в роли его жены. Самому ему опять предстояло изобразить офицера СС, только под другой фамилией. Основной риск состоял в том, что задание приходилось выполнять в Германии. Сложнее всего было пробраться в страну, а потом выехать во Францию. Малейшая ошибка грозила смертью, а для Амадеи, возможно, высылкой в лагерь. На этот раз Серж не просил ее согласия, наоборот, пытался отговаривать. Он взялся передать ей просьбу, и ничего больше.

— Откровенно говоря, не думаю, что ты должна идти на это, — вздохнул он. Амадея считала, что он прав, но не спешила отказываться. Серж дал ей два дня на раздумья.

Она не хотела выполнять это задание, но почему-то следующие две ночи не могла уснуть. Перед глазами стояли лица тех, кто был с ней в Терезиенштадте. Многие ли из них еще живы?

Мать и сестра в Равенсбрюке. Родные матери — в Дахау. Если никто не станет выполнять подобные задания, узники так и останутся в лагерях, ожидая смерти, и евреи, немецкие и из других оккупированных стран, просто вымрут.

Амадея вдруг вспомнила слова одного из заключенных Терезиенштадта, старика, умершего за месяц до ее побега. Тогда он сказал: «Кто спасает одну жизнь, спасает целый мир».