Голливудские жены

Широко раскрывающиеся глаза. Такая до невыносимости красивая!

— Ты ведь не сердишься?

— Да нет, конечно. С чего бы?

Он побрел на террасу. Ангель все больше оборачивалась женой. Казалось, она обрадуется прошвырнуться по городу вместе с ним. Другое дело, если бы они каждый вечер устраивали что-нибудь такое.

Он не находил себе места. Черт! Могла бы, кажется, понять — и проба, и все прочее.

Они пообедали, одним глазом поглядывая на подвешенный к потолку телевизор космического века. Потом Ангель изящно зевнула.

— Я так быстро устаю… Ничего, если я лягу пораньше?

Нет, чего! Ему надо расслабиться, дать выход напряжению, успокоиться.

— Конечно, детка, иди ложись.

Она легонько его поцеловала и исчезла на втором этаже.

Хоть бы у него была травка, чтобы забыться…

Хоть бы он уже прошел эту хреновую пробу…

Хоть бы он уже стал звездой…

Глава 18

Сестра Джой Кравец вернулась в город. Луиза Кравец, известная как Лулу. На пять лет старше Джой. Три раза арестовывалась за проституцию, два раза — за наркотики.

Она прилетела на экскурсионном самолете из Амстердама утром в воскресенье, и Леон узнал об этом через десять минут после того, как она прошла таможенный досмотр. У него были всякие связи.

Не слушая возражений Милли, он вскочил в машину и приехал в обветшалый дом, где жила Лулу, за десять минут до нее.

Сердитая квартирная хозяйка впустила его в ее комнату, в гнетущий хаос грязной одежды, засохших растений и стопки рок-пластинок на стареньком проигрывателе. Все покрывала густая пыль.

Кровать в углу была не застелена, напротив на газовой плитке стояли немытые тарелки.

Леон занял позицию у двери, готовясь предъявить свое удостоверение в первые же секунды и сообщить сестре печальную новость.

Похожа ли она на Джой? Вот о чем он думал.

Звон будильника вырвал Леона из глубокого сна. Семь утра. Если бы не будильник, он спал бы сутки напролет.

Он почувствовал, что волосы у него в паху все слиплись, и сразу понял причину. Поллюция. Господи, у него поллюций не случалось с шестнадцати лет!

Поллюция, как бы не так! Джой Кравец сдаивала тебя ночью, пока ты притворялся, будто спишь.

Неужели ты это допустил?

Еще как! Тебе это нравилось, не то ты бы сразу проснулся и остановил ее.

Его охватил стыд. Он, Леон Розмонт, и шестнадцатилетняя уличная девка! И ведь не изголодался же он! Половую жизнь он вел регулярно и в полную свою меру. Черт, черт, черт! Почему он ее не остановил?

Леон выбрался из постели, сдернул обличительную пижаму и натянул халат.

Как он на нее посмотрит?

Но как он может не посмотреть?

Он представил себе выражение на ее лице. Уж конечно, она поглядит на него с ехидным торжеством. И ты такой же, как все прочие!

Но это не так! Он ни в чем не похож на скотов, которые рыщут па улицам в вечерней мгле.

Сердитым шагом он направился в гостиную. Разбудить ее и поскорее выставить. Надо будет дать ей двадцать долларов.

Вот-вот! Поощряй ее и дальше заниматься тем, же ремеслом.

Уплати и забудь. Она не твоя забота.

Нет, твоя! Ей же всего шестнадцать, и ты должен попытаться помочь ей. Где твое чувство долга?

А где было его чувство долга глухой ночью?

Одеяло и подушка валялись на полу. Диван был пуст.

Он понял, что она ушла, еще до того, как заглянул на кухню и в ванную.

Лулу была выше Джой и пухлой, как фаршированная курица.

Красные пятна на коже, а в глазах патологическая желтизна от злоупотребления наркотиками.

Она вошла не одна. Ее сопровождал тощий дерганый чикано, совсем еще мальчик, с всклокоченными волосами и такими же желтыми глазами. У обоих за плечами были рюкзаки, и чикано, казалось, с ног валился от тяжести своего.

Квартирная хозяйка, видимо, не сочла нужным предупредить их о Леоне — подделать такую растерянность и страх они не сумели бы.

Леон предъявил удостоверение.

Лулу сбросила рюкзак, схватила удостоверение и внимательно его прочла.

— Свиньи хреновые, — буркнула она наконец, бросая ему удостоверение. — Уезжаю, они мне проходу не дают. Возвращаюсь, опять двадцать пять. — Она вскинула жирные руки, открыв прореху под мышкой индийской блузки. — На, обыскивай! Нет на мне ничего!

Лулу явно заигрывала с ним. Однако ее приятель сильно занервничал и начал тихонько пятиться за дверь, даже не попрощавшись.

— Ну-ка, вернись, Т. Т.! — взвизгнула Лулу. — И не пробуй смыться. Чего бы им ни требовалось, тебе тоже не отвертеться.