Бикфордов мир

На пристани что-то происходило. Рядом с пришвартованным военным кораблем стояло множество необычно одетых людей с фотоаппаратами и блокнотами в руках. Чуть в стороне от них шептались трое отечественных граждан, легко узнаваемых по широкоштанным костюмам. Оркестр работал в другом конце площади под охраной двух милиционеров. Над оркестром на торце пятиэтажного каменного здания висел большой красный лозунг: «Да здравствует одностороннее разоружение!».

Оркестр доиграл мелодию, и в возникшей паузе услышал Харитонов непонятное жужжание, доносившееся с крейсера. Несколько рабочих в чистеньких белых комбинезонах копошились у одной из пушек. Что они делали, не было видно, но через минуту пушка гулко ударилась о палубу и покатилась по ней с шумом, пока не уперлась в фальшборт. Над площадью взлетело троекратное «Уррра!» – его прокричали стоявшие где-то рядом матросы, их не было видно. И толпа с фотоаппаратами и блокнотами в руках заколыхалась, зашумела разнообразными нерусскими голосами и ближе подвинулась к пришвартованному кораблю.

Рабочие подцепили лебедкой лежавшую на палубе пушку и сбросили на каменный причал.

Толпа иностранцев плотно окружила ее и защелкала фотоаппаратами.

– Видите! – сказал один их трех шептавшихся двум другим. – Как мухи на мед!

Двое других закивали.

Бригада рабочих в белых комбинезонах уже копошилась у небольшой орудийной башни. К ней подкатили автогенный аппарат, и шипение огня усилило общий шум.

Харитонов с подозрением наблюдал за происходящим, не понимая сущности его, но всей своей кровью ощущая присутствие зла, чувствуя себя во вражеском окружении.

Лебедка подняла над палубой орудийную башню и, развернув стрелу, опустила башню на пристань. На башню тут же вскочил какой-то иностранец, а остальные защелкали фотоаппаратами. Потом его сменил другой корреспондент, потом туда вскарабкались две женщины.

Троица отечественных руководителей с неодобрением во взгляде наблюдала за мельтешащими иностранцами.

– Хуже детей! – сказал Первый из Трех.

Двое других кивнули.

– Впрочем, – продолжал Первый из Трех, – можно сделать еще лучше…

Двое других придвинулись поближе.

– Заложить пару мин ниже ватерлинии и подорвать кораблик!

– Эффект отличный! – сказал Второй. – Такая фотография обойдет все журналы мира!

– Да, это настоящая пропаганда! – согласился Третий.

– Выполняйте! – уверенно приказал Первый.

Тем временем бригада старательно срезала автогеном очередную пушку. Иностранцы успокоились и уже немного безразлично поглядывали на корабль.

На палубу поднялись несколько человек в штатском, с портфелями, и зашли в овальную дверь главной башни. Оркестр заиграл «Прощание славянки».

Один из двух милиционеров, охранявших музыкантов, вытащил из полевой сумки булку, разломал ее и половину протянул товарищу, после чего они зашли за эстраду и пропали из виду. Несколько крупных чаек опустились на пристань и важно прохаживались по самому ее краю. Иностранец в клетчатом костюме сменил объектив на своем фотоаппарате и, присев на корточки, прицелился в ближайшую птицу.

Харитонову показалось, что стало темнее, он глянул вверх – там все так же сияло солнце на совершенно безоблачном небе. Почувствовав вдруг усталость в ногах, странник сел прямо на булыжник и снял с плеч вещмешок.

Люди в штатском покинули крейсер и спустились на пристань. Один из них подошел к Трем шептавшимся и четко по-военному что-то доложил, на что трое кивнули. После этого люди в штатском ушли за угол ближнего дома.

Прозвучала краткая команда. Рабочие на крейсере засуетились, быстро собрали инструменты и сошли по трапу вниз.

Из-за эстрады выбежали двое милиционеров. Один из Трех поманил их пальцем и, когда они подошли, что-то сказал, сердито взмахивая рукой.

Второй, отличавшийся от Двух Других лишь большой бородавкой на подбородке, шевелил губами, словно говорил сам с собой, и смотрел на крейсер.

И вдруг один за другим ударили два взрыва; над кораблем поднялись два дымных облака.

Руководитель с бородавкой повернул голову к музыкантам и кивнул. «Хотят ли русские войны?!» – выкрикнул дирижер. Оркестр заиграл вышеназванную песню.

Крейсер дал крен. Его палуба, возвышавшаяся метров на пять над пристанью, стала опускаться. Казалось, это не корабль идет ко дну, а кто-то вытащил пробку, и море, как вода в ванной, уходит куда-то по невидимым трубам. Помутневшим взглядом странник смотрел на гибнущий корабль. Не отводя от него взгляда, поднял с земли вещмешок, сделал несколько шагов к пристани и вдруг услышал женский крик. Обернулся и заметил, как шарахнулась в сторону женщина из толпы иностранных корреспондентов, испугавшись выскочившей из-под ног крысы.