Колыбельная для Волчонка

— Поехали, золотко, пока погода не испортилась, — улыбнулся он Анжелике. — Я научу тебя ездить в дождь.

— Звучит заманчиво, — мурлыкнула Анжелика и неторопливо потушила окурок в пепельнице Лобарева-стар-шего.

Глава 17

Какое двуличие! На его лице не дрогнул ни один мускул, когда вплыла эта дама! Каким надо быть артистом, чтобы так играть!

Ирина складывала его вещи в большую спортивную сумку. Бритва в футляре. Полотенце. Белый джемпер, остро пахнущий мужским одеколоном. Два детектива в мягком переплете. Фланелевая рубашка…

В горле стоял ком. Как оказалось, ее волнуют эти вещи! Они принадлежат ему, они источают его запах, от них исходит его тепло. Всюду в квартире она находила на первый взгляд незаметные следы его присутствия. Он перечистил чайные ложки, и теперь они сияют как новые. В ванной рядом с ее и Антошкиными тапочками красуются его большие клетчатые шлепанцы. На полке для игрушек стало больше машин. В коробке под кроваткой сына она нашла целый набор моделей разных марок, около пятидесяти штук. Каждая не больше спичечного коробка. Легко представить, как упоительно они играли вечерами…

Но за что же ее-то так? Зачем он с ней играет, как кошка с мышкой? Говорит такие слова, в которые хочется верить, а сам…

И ведь она почти поверила. Все это его признание. Фраза: «Ты нужна мне». Не американское, неприкрытое: «Я тебя хочу», а такое простое и человеческое: «Ты нужна мне». Она размякла. Уши развесила. Вовремя появилась Анжелика. Напомнила, спасибо ей, что к чему. Никому нельзя верить! Запереть себя на замок! Жить для сына. Работать. Много работать! Ирина ракетой рванула из детской. На ходу обо что-то споткнулась, больно ударилась об угол кроватки. На что там еще ее угораздило налететь? Она взглянула на ковер — там валялся велюровый заяц.

Ему, бедолаге, было суждено стать той последней каплей, которой не хватало Ирине, чтобы разреветься. Она опустилась на детский стульчик и громко заплакала. Ведь никто не видел. Она была совершенно одна.

Сергей поехал по кольцу и вывел машину на трассу. Он направлялся за город. Анжелика оживленно болтала, делясь своими летними впечатлениями о поездке на Кипр.

Болтает — это хорошо. Самый плохой признак, когда женщина молчит.

От нее тогда можно ждать чего угодно. А точнее — ничего можно не ждать. А болтает — значит, расслабилась.

Все о'кей. Где-то здесь было хорошее место у лесополосы — асфальтированная дорожка до самой опушки. В лес в такой дождь не поедешь (не выберешься потом), а около леса — в самый раз. И природа рядом, а в случае чего — все равно в такой ливень ничегошеньки не видно.

Примерно так рассуждал Свечников, поворачивая к чернеющей за оврагом лесополосе. Он аккуратно развернул машину и выключил мотор.

Анжелика закрыла рот и огляделась. Деловито извлекла из бара небольшую плоскую бутылку и пару бананов. «Какое взаимопонимание!» — молча усмехнулся Свечников.

Глотнули по очереди из горлышка.

— Стаканы где-то есть, если хорошо поискать, — пояснила Анжелика, — но так романтичнее.

Свечников кивнул. Анжелика очистила банан и стала кормить Свечникова с рук, как щенка. Он послушно давился скользкой приторной мякотью.

— Почему они так блестят? — спросил он, кивнув на Анжеликины ноги в колготках. — Мне так и кажется, что они чем-то намазаны.

— Медом! — пропела Анжелика и понимающе ухмыльнулась. Пошевелила своими длинными ногами. Взяла руку Свечникова и положила себе на колено. Провела его ладонью от колена вверх до самого «некуда» и обратно. — Ничем они не намазаны. Это лайкра блестит. Убедился?

— Не-а! — И Свечников положил другую ладонь на другое колено, а свободной рукой опустил вниз Анжели-кино сиденье. Она обняла его за шею, и он почувствовал ее острые коготки. Уткнулся носом в жесткие, пережженные краской волосы.

«Поехали», — мысленно сказал сам себе и съел толстый слой маслянистой помады с ее губ.

…Через час бурный ливень преобразовался в мелко моросящую сетку. Свечников выбрался из одуряющей духоты салона и с нетерпением глотнул влажного воздуха, пропахшего хвоей. Стекла «хонды-лантры» так запотели изнутри, что разглядеть что-либо в машине стало практически невозможно.

Между тем на душе было пакостно. Язвительный Свечников-второй там вовсю расправлялся с несчастным Свечниковым-первым.

«Ну как, полегчало? — нападал второй. — И что дальше?» «Отстань!» — вяло отмахивался первый. «Ну-ну, — подначивал Свечников-второй, — порепетируй, что сейчас будешь говорить своей акуле. Что-нибудь вроде: „Анжелика, золото мое, ты подарила мне незабываемые минуты. Но мне пора…“ Или: „Я старый одинокий волк, и ты на миг озарила мою жизнь…“ Фу, как все это тягомотно. Противно. Хочется напиться. Залезть в горячую ванну. Отключить телефон. Нет, последнее, пожалуй, слишком. А вдруг позвонит… она? Хотя как глупо на это надеяться. „Она не позвонит. Ты ей не нужен. Зато тебе нужна только она. Ирина“.