Последняя любовь президента

192

Карпаты. Февраль 2016 года. Понедельник.

С сегодняшнего утра моя жизнь в карпатском заточении заметно облегчилась. С меня сняли бронежилет, и этот факт тотчас отразился на моем состоянии. На какое-то мгновение я стал легче воздуха. Казалось, стоит только подпрыгнуть, и я зависну над полом, покрытым дешевым коричневым ковром. Я смогу подлететь к фотографическим «окнам», за которыми уже второй месяц стоят одни и те же намозолившие взгляд укрытые снежными рукавами ели и сосны.

– Мы усилили блокировку комнаты и коридора, – поясняет Светлов, держа в руках снятый с меня бронежилет. На его лице удивление. Он, вероятно, и не предполагал, сколько может весить такая вот душегрейка.

Он опускает жилет на стол. Сам присаживается.

А я замечаю приставленный к ножке письменного стола дипломат. Я даже не заметил, когда этот дипломат здесь появился. Сразу вспоминаю неудачное покушение на Гитлера, когда портфель со взрывчаткой оказался у слишком толстой ножки дубового стола.

– Это твой? – киваю Светлову.

Генерал опускает взгляд, и по мгновенной реакции его губ, посмеявшихся над его же растерянностью или усталостью, понимаю: это дипломат Светлова.

Он раскрывает дипломат у себя на коленях и первым делом выставляет из него на стол бутылку «Аберлора». Мой взгляд упирается в непривычную синюю акцизную марку. Я подаюсь всем телом вперед, всматриваюсь в нее. От венгерского устного обычно шумит в голове, от венгерского письменного – рябит в глазах.

– Так это ты ездил в Будапешт? – спрашиваю.

– Да, – отвечает Светлов. – Тут рядышком.

– Рассказывай!

– Все отлично, – пожимает он плечами. – Ей заплатили сто тысяч евро. В эту сумму входила пленка и при необходимости подробные интервью для желтой прессы в качестве вашей давней любовницы.

– Что же отличного? – удивляюсь я.

– Отлично, что она нам все рассказала. На нее вышел наш бывший коллега, который ее тогда контролировал. Он теперь на Казимира работает. Ясно, что это его идея. Про пленку-то он знал. А Нила сидела без денег. Одна, в малюсенькой квартирке.

– Как она выглядит?

– Почти так же, как на фотографиях. Я имею в виду лицо.

– Дальше! – прошу я. Почему-то судьба Нилы меня вдруг сильно заинтересовала. Тем более, что ее откопали, как тайное оружие против меня.

– В Будапеште она третий год. Вышла замуж за «нового украинца». Он взял большой кредит и рванул в Венгрию. Купил на ее имя эту квартирку и пропал. Она подрабатывает там у бывших наших то няней, то горничной. Очень обрадовалась нашей встрече. О вас расспрашивала.

– Что расспрашивала?

– Интересовалась, не потолстели ли вы, не женаты ли, сколько детей.

Я тяжело вздохнул. Вспомнил дочку Вали и Димы Лизу, которой теперь, должно быть, лет двенадцать. Вспомнил Сад Льюиса Кэрролла и две розы с именами Vera и Oleg. Вспомнил свою жизнь, которая прежде была богаче и настоящими трагедиями, и настоящим счастьем.

– Что ты ей сказал?

– Сказал, что вы очень одиноки. Живете в маленькой комнатке. Беспокоитесь о будущем страны и пытаетесь ее удержать от непродуманного шага, который может привести в пропасть. Мы ее переселили и снабдили деньгами. Она теперь в другом городке, недалеко от Будапешта. И она готова делать то, что мы ей скажем.

– Это хорошо, – кивнул я. – Зайдешь через полчасика. Мне хочется побыть одному.

Светлов понимающе закивал. Прихватил свой дипломат и вышел.

Привычная тишина комнаты настраивала меня на жалость к себе.

Присел за стол. Достал фотографии Нилы. Я явно не видел ее, когда фотографировал. Я просто нажимал на кнопку фотоаппарата, не обращая внимания на потрясающую красоту ее тела. Почему я не всмотрелся в нее внимательнее? Я был ослеплен Светланой, я был счастлив настолько, что других женщин, как бы они себя передо мною ни вели, не существовало.

Только теперь я мог оценить ее линии, ее грудь, ее ясный взгляд при смелой, вызывающе эротической позе. Может, мое нынешнее одиночество и возраст, подбирающийся к пределу, за которым поддерживать свое тело бодрым становится все труднее, обострили мой взгляд? Может, только теперь я могу оценить то, чего не мог оценить, будучи моложе? Вероятно, да. Несовпадение ее красоты со временем моей свободы. Несовпадение времени ее желания со временем моей, извиняюсь, хотя бы просто похоти?