Я так хочу!

В задумчивости Никки поднялась в комнату Саммер и остановилась на пороге, созерцая царящий там хаос. Если горничная и побывала здесь, то этого совершенно не было заметно. Повсюду была разбросана одежда и нижнее белье, на полу валялись компакт-диски и магнитофонные кассеты, коробочки из-под косметики, журналы без обложек и обложки без журналов, грязные тарелки, жестянки из-под «Севен-ап»и даже несколько засохших кусков пиццы. Ну и свинарник!..

Никки тяжело вздохнула. Она понимала: в том, что произошло с Саммер, есть доля и ее вины. Она родила Саммер, когда ей самой было всего шестнадцать, так и не сумев до конца осознать всю ответственность, которая легла на ее плечи с появлением дочери. Откровенно говоря, она даже была рада оставить Саммер Шелдону — ведь для нее это означало свободу, которой она так и не успела насладиться.

Нет, конечно, она не была бездушной матерью. Больше того, ей всегда хотелось быть для Саммер не номинальной родительницей, а настоящей матерью, но Шелдон не дал ей этой возможности.

Выкопав из-под кучи мусора на столе фломастер и чистый блокнот, Никки написала на нем крупными буквами:

«ВСТРЕТИМСЯ В КУХНЕ В ВОСЕМЬ УТРА. НЕ ВЗДУМАЙ НИКУДА УХОДИТЬ, ПОКА МЫ НЕ ПОГОВОРИМ».

Положив блокнот на середину неубранной постели Саммер, Никки вышла в гостиную и сделала себе коктейль. Ей-богу, она уже давно в этом нуждалась.

Ричард вернулся домой к одиннадцати часам.

— Привет, — сказала Никки, пьяно ухмыляясь. Она выпила уже три крепких коктейля, и голова у нее понемногу начинала кружиться.

— Привет, — отозвался Ричард, уклоняясь от ее протянутых рук.

— Все в порядке? — спросила Никки, проследовав за ним в спальню.

— Более или менее, — ответил Ричарду снимая пиджак и швыряя его на постель. — А что?

— Где ты был?

Он недовольно покосился на нее.

— Тебе нужен полный отчет?

— Нет, — с трудом сдерживаясь, ответила Никки. — В этом нет нужды. Я просто хотела узнать, поел ты или нет.

— Поел, — ответил Ричард и, выйдя из спальни, направился к себе в кабинет. Сегодня они с Кимберли ездили в один небольшой ресторанчик на отшибе, а потом — уже в машине — она сделала ему минет. Теперь он чувствовал себя виноватым перед Никки.

Спустя несколько минут Никки тоже поднялась в кабинет мужа. Судя по запаху, Ричард снова пил, но ей показалось, что она улавливает идущий от него запах чужих духов.

И вдруг она поняла, почему в последнее время они стали почти чужими. Проклятый сукин сын снова вернулся к своим старым привычкам! Ричард изменял ей с какой-то шлюхой со студии!

Это поистине было последней каплей. Вот только почему, черт возьми, она не сообразила этого раньше? Почему она была так близорука, так преступно самоуверенна? С чего она взяла, что он не посмеет обойтись с ней так же, как когда-то с Ларой?

Никки выждала, пока Ричард сядет за свой компьютер, а потом вернулась в спальню и сделала то, чего она твердо обещала себе не делать никогда, — быстро обшарила его карманы.

Р-раз! Упаковка презервативов, одного пакетика не хватает!

Два! Квитанция из ресторана «Плющ»— ужин на двоих.

Три! Носовой платок со следами помады — чужой помады, она такой никогда не пользовалась.

Как она могла быть такой дурой?

Сдерживая ярость, Никки вернулась в кабинет Ричарда.

— Собирай свои вещи и выматывайся! — сказала она сердито.

Ричард посмотрел на нее такими глазами, словно она была буйнопомешанной и у нее шла пена изо рта.

— Ч-что?

— Уже одно то, что ты снова начал пить, достаточно скверно, — заявила Никки, повышая голос. — Но другие женщины?

О нет, этого я не потерплю!

— Ты что, спятила? — раздраженно бросил он.

— Да, я сошла с ума, — ответила Никки, чувствуя, как громко, словно паровой молот, бухает в груди сердце. — Я сошла с ума, потому что верила тебе, верила, что ты способен измениться.

— Послушай, Ник…

— Убирайся к дьяволу, Ричард! — выкрикнула она, швыряя ему в лицо упаковку презервативов. — И будь ты проклят!..

И, круто повернувшись, Никки выскочила из комнаты.

— Убирайся вон, кобель несчастный — крикнула она уже из коридора. — И не возвращайся, слышишь? Никогда! Между нами все кончено!

Глава 42

Норман Бартон сам открыл дверь своего номера в гостинице.

В одной руке он держал бокал шампанского, в другой — сигарету с марихуаной. Он улыбался, и это делало его особенно обаятельным.