Почему Врут Учебники Истории

Но тогда возникает вопрос: как же коммунисты на местах контролировали работу государственного аппарата СССР? Ведь сегодня партий много, но ни одна, включая и правящую, не контролирует ни одного чиновника России. Вот в Думе и среди губернаторов достаточно широко представлена партия Жириновского. Давайте мысленно вообразим, что секретарь какого-либо областного комитета этой партии решит проконтролировать работу чиновников местного отделения милиции или пенсионного фонда. Что будет? Правильно, чиновники пошлют такого контролера по всем известным в русском языке адресам, причем пошлют вместе с Жириновским. И то же будет с функционерами любых нынешних партий. Но тогда почему в СССР все слушались и исполняли приказы местных партийных руководителей коммунистов?

А все дело в том, что Центральный комитет партии коммунистов избирал еще один орган — Политическое бюро. В него входило примерно 10 человек наиболее выдающихся вождей коммунистов, при этом сами члены Политбюро могли работать в стране кем угодно. В Политбюро мог входить секретарь ЦК партии, а мог и не входить, и многие секретари ЦК никогда не были членами Политбюро. Мог входить министр обороны, а мог не входить, если в данном человеке не видели вождя партии, мог входить секретарь обкома, мог входить министр железнодорожного транспорта или министр торговли — все зависело от ума и моральных качеств данного человека. И только два человека, занимавших в стране только две должности, членами Политбюро были всегда и обязательно. Это председатель Верховного Совета — высшего законодательного органа Советской власти, и председатель Совета министров (народных комиссаров) — правительства СССР, высшего исполнительного органа Советской власти. Напомню, что глава правительства СССР и председательствовал на заседаниях Политбюро.

И именно то, что оба высших руководителя Советской (конституционной) власти входили в состав совершенно не конституционного партийного органа, и обеспечивало, что все чиновники государственного аппарата СССР принимали контроль функционеров-коммунистов и подчинялись их распоряжениям. Тот из чиновников, кто отказался бы это сделать, был бы смещен с должности главами Советской власти. И этим осуществлялся неконституционный контроль партии над органами государственной власти.

Политбюро было коллегиальным органом, решение оно принимало большинством голосов, и не обязательно, чтобы с этим решением был согласен глава СССР или генеральный секретарь партии. Например, в 1928 году была вскрыта крупная группа вредителей-инженеров на шахтах Донбасса. Суду были представлены 53 человека, суд оправдал четырех, одиннадцать приговорил к расстрелу, но шестерых из них сам же и помиловал. Дело оставшихся пятерых приговоренных рассматривало Политбюро, и Сталин предложил и их помиловать, но его решение не было принято: член Политбюро Бухарин убедил остальных членов Политбюро этих пятерых инженеров расстрелять.

Теперь обратите внимание — ввиду коллегиальности принимаемых решений, тот член Политбюро, чьи решения будут приниматься чаще других, становится неформальным лидером Политбюро, а поскольку Политбюро принимало решения и по стране, и по партии, то он становится вождем народа и коммунистов вне зависимости от того, какую он занимает должность. Троцкий полагал, что именно его решения Политбюро будет одобрять чаще всего, но он переоценил себя. С годами ум и работоспособность Сталина дали себя знать — его решения Политбюро одобряло чаще всего, и именно Сталин стал и вождем партии, и вождем страны, сам того не желая.

Коллективная ответственность

И вот тут нужно вернуться к вопросу — почему ЦК, этот высший эшелон власти СССР, не хотел отпускать Сталина на вторые роли, почему функционеры коммунистов хотели видеть вождем именно его?

Причина здесь достаточно проста. Когда членам любой организации от поражения этой организации лично, повторю, лично, ничего не грозит, то такая организация очень часто избирает во главу дурака. При дураке легче жить — он ничего не понимает, поэтому принимает решения, выгодные тому, кто дураку эти решения подсовывает. При дураке можно разворовать организацию, приватизировать ее, продать и предать.

Но если с гибелью организации гибнут и ее члены, если поражение организации ведет к смерти каждого, то положение меняется. Тут, как замечает русская поговорка, не до жиру — быть бы живу.