69  

В Пон-де-Соммевиль прибытие этих сорока чужих гусаров, Гогела и герцога Шуазеля представляет для всех необъяснимую тайну. Они уже довольно долго пробыли в Сен-Менеульде в праздном ожидании, пока наконец тамошние национальные волонтеры, распалившись гневом и сомнением, "не потребовали из Ратуши триста ружей" и не получили их. Но тут случилось так, что в тот же самый момент вступил в деревню с другого конца капитан Дандуан со своим отрядом из Клермона. Еще новый отряд! Однако это довольно тревожно, хотя, по счастью, пока это только драгуны и французы! Так что Гогела с его гусарами пришлось убраться, и даже поскорее, и только в Пон-де-Соммевиле, где ожидал Шуазель, он нашел место для привала. Место привала на горячих углях, так как слухи об этих гусарах распространяются далеко, и жители суетятся в страхе и гневе. Шалон высылает на разведку пикеты национальных волонтеров, которые встречаются с пикетами, посланными из Сен-Менеульды. "Кто вы, бородатые гусары, с чужим, гортанным говором? Ради самого неба, что привело вас сюда? Охрана казны?" Пикеты разведчиков качают головой. Однако голодные крестьяне слишком хорошо знают, какую казну хотят охранять: военные экзекуции за аренду, за феодальные подати, которые ни один сборщик податей не мог заставить заплатить! Это они знают, и звонит набат с церковной колокольни, быстро оказывающий должное воздействие! Шуазель и Гогела, если не желают ждать, чтобы пожар разлился по всему краю, должны седлать лошадей и уезжать, все равно, прибыла ли берлина или нет.

Они так и делают, и набат, по счастью, прекращается. Медленно едут они на восток, к Сен-Менеульду, все еще надеясь, что лучезарная колесница догонит их. Увы, нет берлины! А уже близко Сен-Менеульд, откуда нас прогнали поутру "тремястами национальными ружьями" и где, по-видимому, не особенно любовно смотрят и на капитана Дандуана с его драгунами, хотя они чистокровные французы; словом, это такое место, куда никто не осмелится войти во второй раз под страхом взрыва! С тяжелым сердцем наш гусарский отряд сворачивает влево; окольными путями, через холмы и леса без тропинок, избегая Сен-Менеульд и все места, где его уже видели раньше, он направляется к отдаленной деревне Варенн. Возможно, что он поспеет туда только к ночи.

Итак, этот первый военный пост в длинной грозовой цепи уехал, не принеся никакой пользы или только напортив, и наша цепь грозит запутаться! На большом тракте опять все угомонилось и воцарилась тишина, но тишина чуткая. Праздных драгун квартирмейстеры никак не могут удержать от кабаков, где пьют жадные до новостей патриоты, готовые угощать их. Офицеры выходят из себя, и топчутся на пыльной дороге, силясь сохранять внешнее спокойствие, а колесница Феба все не показывается. Почему она медлит? Невероятно, чтобы при одиннадцати лошадях, при желтых курьерах и прочих благоприятных условиях скорость ее была ниже скорости тяжелого воза: около трех миль в час! Ах, никто не знает даже, выезжала ли она из Парижа, и никто также не знает, не находится ли она в эту самую минуту у края деревни! И сердца трепещут в невыразимом смятении.

Глава шестая. БЫВШИЙ ДРАГУН ДРУЭ

Тем временем день клонился к концу. Усталые крестьяне плетутся домой с полевых работ; деревенский ремесленник с наслаждением ужинает похлебкой из овощей или бредет на деревенскую улицу глотнуть вечерней прохлады и послушать новостей. Всюду летняя вечерняя тишина. Крупный солнечный диск стоит еще, пламенея, на крайнем северо-западе, ибо сегодня его самый долгий день. Верхушки холмов скоро весело заалеют яркой зарей и шепнут: "Покойной ночи!" В зеленых оврагах, на отбрасывающих длинные тени ветвях дрозд присоединяет свою веселую песню к становящемуся слышнее журчанию ручьев; на землю спускается тишина. Пыльная мельница Вальми, подобно всем прочим мельницам, скатывает свои мешки и перестает стучать и вертеть колесами. Истертые жернова в этой земной толчее отработали еще один день и расхаживают теперь группами по деревне или сидят на гостеприимных каменных завалинках20, а дети их, лукавые бесенята, копошатся около их ног. Слабое жужжание дружеской беседы поднимается над деревней Сен-Менеульд, как и над всеми другими деревнями. Беседа большей частью дружеская, тихая, потому что даже драгуны - французы и вежливые люди, да и парижско-верденский дилижанс с своей кожаной сумкой не прогрохотал еще здесь, устрашая людские умы.

  69  
×
×