88  

Таковым оказывается пожар в Авиньоне и на юго-западе, когда он становится заметным. По этому поводу в Законодательном собрании и в "Обществе - Мать" происходят долгие и бурные споры о мерах, какие следует принять. "Амнистия!" - кричат красноречивый Верньо и все патриоты; чтобы покончить, если возможно, со всем этим, нужны взаимное прощение и раскаяние, восстановление и примирение. Предложение это в конце концов проходит; и вот огонь на юго-западе слегка заливается "амнистией" или забвением, которое, увы, не может быть ничем иным, как только воспоминанием, ибо река забвения Лета протекает не по земле! Не вешают даже Журдана: его освобождают, словно еще не созревшего для виселицы, и даже, как мы видим издалека, "его с триумфом проносят по южным городам". Чего только не носят на руках люди!

Бросив мимолетный взгляд на меднолицее чудовище, несомое по южным городам, мы должны покинуть этот край и предоставить ему тлеть. Здесь немало аристократов: старинное гордое дворянство еще не эмигрировало. В Арле имеется свое "Chiffonne" - так символически в шутку называют тайное сообщество аристократов. Арль со временем разберет свои мостовые на аристократические баррикады, против которых пламенному и решительному патриоту Ребекки[109] придется вести марсельцев с пушками. Железная балка еще не всплыла на волны Марсельской бухты, и пылкие потомки фокейцев еще не превратились в рабов. Разумными мерами и горячей настойчивостью Ребекки разбивает эту Chiffonne без кровопролития, исправляет арльскую мостовую и плавает в береговых лодках, наблюдая зорким оком патриота за подозрительными башнями Мартелле. Он совершает быстрые переходы по стране, один или с военными отрядами, переезжает из города в город, производит основательную расчистку19, где можно, убеждает, а где нужно, и сражается. Дела здесь много, даже лагерь Жалес кажется подозрительным, так что член Законодательного собрания Фоше после дебатов об этом предлагает послать комиссаров и устроить лагерь на равнине Бокера; неизвестно, был ли от этого какой результат или нет.

Из всего этого и многого другого отметим только одно маленькое.последствие: молодой Барбару, адвокат и городской секретарь Марселя, на которого было возложено улаживание этих дел, прибыл в феврале 1792 года в Париж. Это красивый и мужественный юный спартанец, зрелый физически, но не зрелый мудростью; мрачная судьба его тем не менее окрашена пламенным лучом яркого южного солнца, не вполне потушенным даже смертью! Заметим, кстати, что и лионские Роланы снова в Париже, во второй и последний раз. Место королевского инспектора в Лионе, как и везде, упразднено: Ролан приехал выхлопотать себе пенсию; кроме того, он имеет в Париже друзей-патриотов, с которыми желал бы повидаться, и, наконец, хочет напечатать свою книгу. Барбару и Роланы встретились, и естественно, что пожилой спартанец Ролан и молодой спартанец Барбару сошлись и полюбили друг друга. А г-жа Ролан?.. Не дыши, ядовитый дух злословия! Эта душа не запятнана, чиста, как зеркальное озеро. А все-таки, если они оба заглядывали в глаза один другому и каждый молча, в трагическом самоотречении находил, что другой слишком достоин любви?

Она называет его "прекрасным, как Антиной"; он "в другом месте будет говорить об этой изумительной женщине": "Некая г-жа д'Юдон (или что-то в этом роде, потому что Дюмон не помнит хорошенько ее имени) дает депутатам-бриссотинцам и нам, друзьям свободы, блестящие завтраки в своем доме на Вандомской площади, завтраки с современными знаменитостями, с грациозными женщинами, обольстительными улыбками и не без роскоши. Здесь, среди болтовни и звона бокалов, устанавливается на данный день план законодательных прений и происходит много совещаний. Здесь можно видеть и строгого Ролана, но он бывает нечасто".

Глава четвертая. НЕТ САХАРА

Таковы наши внутренние трудности, наблюдаемые в южных городах; они распространяются, видимые или невидимые, по всем городам и округам, как северным, так и южным. Всюду козни аристократов, за которыми следят патриоты, вынужденные в свою очередь, будучи различных оттенков, от светлых лафайето-фейянов до мрачно-темных якобинцев, следить даже и за самими собою.

Управления департаментов, которые мы называем магистратурой графств, выбранные гражданами из слишком "активного" класса, тянут, как оказывается, в одну сторону, а муниципалитеты, городская магистратура - в другую. Повсюду встречаются и диссиденты-священники, с которыми Законодательному собранию еще придется иметь дело, и строптивые субъекты, действующие под влиянием самой ярой из страстей; они устраивают заговоры, вербуют людей для Кобленца или подозреваются в заговорах, разжигая огонь всеобщего антиконституционного пожара. Что с ними делать? Они могут быть столь же добросовестны, сколь и строптивы; с ними надлежало бы поступать мягко, но без промедлений. В непросвещенной Вандее крестьяне легко могут быть совращены ими; немало простых людей, подобно торговцу шерстью Катлино, в раздумье разъезжающему с тюками своего товара по деревням, с сомнением покачивают головой! Прошлой осенью туда приезжали два комиссара, посланные Собранием: рассудительный Жансонне, тогда еще не избранный в сенаторы, и Галуа, издатель газеты. Оба они, посоветовавшись с генералом Дюмурье, говорили и действовали мягко и рассудительно; они успокоили на время возбуждение и составили свой отчет в смягченной форме.

  88  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×