Американская звезда

Он внимательно посмотрел на нее через свои джон-лен-нонские очки: – Неужели?

– Да, – ответила она с вызовом и уже совсем было направилась к кухне.

– Ах ты, черт возьми! – воскликнул он.

– Что такое?

– Да ты только взгляни на них!

И она взглянула на Селину, Нейчур и Эмерсона как раз вовремя, чтобы увидеть, как Селина медленно и тщательно вылила стакан шампанского на голову Эмерсона.

– Пусть сами разбираются, – сказал он, кладя руку ей на плечо на всякий случай: а вдруг и эту проблему она бросится устранять. – Они все это решат промеж себя.

Эмерсон Берн вскочил на ноги и даже пошатнулся от изумления, а шампанское медленно капало у него с лица.

– Ты, глупая корова, дрянь, – заорал он, – ты испортила весь мой внешний вид!

– Ага, – поддержала его Нейчур, – посмотри, что ты наделала!

– Не вмешивайся ты, проститутка! – заорала в ответ Селина.

– Как ты меня назвала? – завопила Нейчур.

И прежде чем им успели помешать, они вцепились друг в друга, как дикие кошки, и рвали друг на друге волосы, платья, серьги – одним словом, все, что попадалось под руку.

А Эмерсон не позволял никому и приблизиться к ним.

– Пусть их, – орал он весело, – вот это и есть гвоздь программы!

– Пойдем, – сказал Джимми, беря Лорен за руку, – я тебя провожу.

И прежде чем она успела возразить, он протиснулся вместе с ней к двери, и они выскользнули в ночь.

41

Синдра в ярости металась по квартире:

– Кто-то здесь был. Глазам своим не верю! Ты только погляди, Рис, смотри, вот окурки в пепельнице и прожженная дыра на ручке дивана!

– И даже кое-что похлеще, – крикнул Рис из спальни, где он тоже делал осмотр. – Вместо того чтобы взять наше барахло, они оставили свое.

– Что? – сказала она, войдя в спальню.

Да, действительно, в спальне стоял чемодан, набитый одеждой. Она начала разглядывать.

– Ничего не понимаю, – сказал Рис, доскребывая подбородок.

– А я поняла, – сказала Синдра, вытаскивая джинсы. – Это барахло Ника.

– А кто этот Ник?

– Я тебе рассказывала, это мой брат.

«Черт возьми, – подумал Рис. – Родственники. Только этого мне не хватало».

– Но как же он сюда проник? И где же он сам?

– Ну, я знаю, что он сделал, он влез в квартиру, открыв замок. Нет ли где записки?

– Ничего себе, открыл замок и влез в чужую квартиру, – проворчал Рис.

– Да, такой, как ты, не влез бы! Он пожевал губами:

– Давно ты с ним не виделась?

– Да уже почти четыре года.

И воображение Риса бурно заработало: у Синдры, его чер-номазенькой красотки, брат, наверное, выше шести футов ростом и черный, как гуталин. И, похоже, он собирается душу из него вытрясти.

– С родственниками надо поосторожнее, – предупредил он.

Она сердито взглянула на него:

– Ник – мой брат. Я люблю его.

– Ладно, – сказал Рис, все же надеясь, что брат, может быть, не появится, – ничего не поделаешь. Я поставлю его чемодан в кладовку, подождем, может быть, он тебе позвонит. Но помни одно, медочек, если он позвонит – а у меня есть опыт по этой части, – не очень-то нежничай с родственниками, потому что они приезжают в гости, а в результате от них никогда не отделаешься.

– Спасибо, я воспользуюсь твоим советом, – ответила она язвительно, – и выброшу моего собственного брата на улицу, в надежде, что он больше не будет ко мне приставать.

Если бы они были женаты подольше, то Рис мог бы ей врезать, он не одобрял языкастых женщин. Но он знал, что женщину можно ударить только тогда, когда она уже не в состоянии от тебя уйти, а так как они только что поженились, она может сразу же бросить его, и что тогда ему светит, что будет с денежками, которые он истратил на уроки пения, платья и все остальное?

– У меня встреча, – сказал он, надевая шляпу.

Она не ответила. Ее слишком занимала мысль о том, где же может быть сейчас Ник.

Во второй вечер своей работы в фирме «Великолепные лимузины» Ник опять поехал в аэропорт. На этот раз его пассажиркой была близорукая женщина – режиссер с короткой стрижкой и дурным характером, Джулия «какая-то». Она сидела в пассажирском отсеке, дула колу и без остановки говорила по портативному телефону.

Когда они добрались до Бель Эр, он запутался во множестве дорог на холмах, и она стала на него орать и всячески обидно ругаться, предполагая его мужскую неполноценность. Он едва удержался, чтобы не выбросить ее из машины, но мудрость превозмогла обиду.