Первые залпы войны

Рядом с нами, где расположилась группа бойцов, во время налета разорвалась бомба. Один из бойцов был убит.

— Петя, Петя, не умирай! Прошу тебя, дорогой! Рана ведь не смертельная! Ты будешь жить! Будешь! — причитал младший сержант, держа на руках труп бойца. В глазах командира были ужас и слезы.

— Что он так убивается? — спросил Ушаков стоящего рядом бойца.

— Будешь убиваться, ведь это его родной брат. Двойняшки они, мимоходом пояснил боец.

Подразделения, пострадавшие от бомбежки, стали собирать убитых, раненых и оружие. Наскоро сделав перевязку, раненых на повозках отправляли на восток в надежде, что встретится какая-нибудь медсанчасть, где можно оказать пострадавшим серьезную помощь. Погибших собрали в одно место и на опушке стали рыть братскую могилу. Лейтенант, знавший, о наших злоключениях, показал на кучу оружия и боеприпасов, собранных у погибших.

— Выбирайте себе что надо. Можете шинели и вещмешки взять. Кто его знает, пока найдете свою часть, может, в бой вступить придется, — сказал он.

Мы взяли все, что нужно. Ушаков выбрал себе ручной пулемет и взял три диска. Подумав, прихватил четвертый и дал нести Елкину. Мы с Елкиным взяли по автомату и по паре заряженных дисков. Нашлись для нас и гранаты.

Полностью снарядив себя, мы тронулись было в дорогу, но во ржи услышали детский плач. Подошли, и слезы накатились у каждого. На земле, раскинув руки в стороны, лежала женщина, около нее ползала и плакала девочка лет двух-трех. Она трясла мать, надеясь разбудить ее. Ушаков насилу оторвал ее от матери. Девочка отбивалась, оглядываясь назад, а Ушаков шел к дороге от этого страшного места. Наши попытки успокоить ребенка и разговорить его не давали результата. Наконец мы добились того, чтобы девочка назвала свое имя. Ее звали Надя.

В это время возвращалась повозка. На ней сидели старик и старуха, потерявшие всякую надежду уйти от опасности.

— Куда следуем, старче? — спросил деда Ушаков.

— К себе в деревню. Видно, не суждено нам от немцев уйти, — словно отмахиваясь от мух, недовольно ответил старик.

— В какую деревню? Как твоя фамилия, имя и отчество? — наступал Ушаков.

Дед насторожился и испуганно заморгал глазами. Он назвал свою деревню, имя, отчество и фамилию. А затем испуганно и вопросительно стал смотреть на Ушакова. Тот, опустив девочку с рук на землю, порылся в кармане брюк, вытащил из него комок намокшей бумаги и карандаш и сделал вид, что записывает.

— Ну, что ж, проверим, — сказал Ушаков.

— Ей-богу, не соврал, товарищ боец. Она, деревня-то, тут, рядом. Версты три, не более, — убеждал старик.

— Так вот, дед, возьми эту девочку на воспитание. У нее мать немцы убили. Вернемся, проверим. У меня твой адрес и фамилия здесь. — Ушаков похлопал по карману, куда положил бумажку.

Старуха, молчавшая до этого, запричитала, что самим есть нечего. Куда они денутся с девочкой? Но дед сказал, косясь на Ушакова, что ничего, как-нибудь сумеют перезимовать втроем, дескать, война-то не вечность протянется.

Передав девочку старикам, мы тронулись в путь. Солнце клонилось к закату, и духота стала спадать. Дорога, по которой мы шли, вывела на шоссе. Там приостановилась на короткий привал большая смешанная: колонна наших войск. Поскольку мы солидно утомились, решили тоже отдохнуть. Чтобы не затеряться в чужих подразделениях, расположились на небольшом пригорке. Только присели, как вдруг вскочил Елкин и рукой показал на приближающееся облако пыли. Мы повскакивали и увидели, что на белоснежном, словно лебедь, коне вдоль колонны гарцует старый генерал. Он был без фуражки и одной рукой периодически приглаживал седой бобрик на голове. Такого красивого коня, на котором сидел генерал, я видел только в кино и на картинках, а генерал сидел в седле так, как будто принимал парад. Подскакав к лужайке, около которой стояли четыре танка, генерал резво спрыгнул с коня, поцеловал его в лоб, снял дорогую уздечку и нежно хлопнул ладонью по бедру.

Это театрализованное зрелище никак не соответствовало обстановке. Оно больше смахивало на дешевый фарс. Генерал быстро натянул на себя поданный лейтенантом комбинезон и скрылся в люке головного танка. Взревели моторы, оставляя за собой облако пыли. Танки по обочине дороги рванули вперед, обгоняя колонну. Конь хладнокровно отнесся к прощанию с хозяином. Он, не обращая ни на кого внимания, спокойно пощипывал на лужайке сочную травку. Мы затаив дыхание молча наблюдали эту сценку. Вывел нас из состояния покоя Елкин. Он, встав на пенек, сделав артистический жест, начал декламировать: