Ковпак

И снова — вперед! Снова бои с вражескими гарнизонами по пути, схватки с полицией, уничтожение предателей, старост, пособников гитлеровцев.

…Беседуют на марше Ковпак и Сыромолотный. Оба вымотались до предела, но довольны — дела идут хорошо. Приказ Москвы выполняется успешно.

— Похоже, Иван Константинович, можно уже кое-что и доложить наверх, а? — Дед вопросительно смотрит на Сыромолотного. Тот понимающе улыбается в ответ.

— Полагаю, что можно…

К ним подходит Павловский. После того как Михаил Иванович был в веселовском бою ранен в ноги, он ходит с трудом. Дед назначил его после выздоровления своим помощником по хозяйственной части. Старый партизан согласился — лишь бы не отправили самолетом в Москву, но оговорил условие: «мирную» должность принимает, но с правом участвовать в боях! Не себя имея в виду — утомленных людей и лошадей, Павловский предлагает смущенно, в сущности, заранее зная ответ командира:

— Может, передохнем малость, а затем дальше?

Хорошо понимая своего начхоза, Ковпак лишь покачал головой:

— Ты, Михайло Иванович, знаю, еще у Котовского научился лупить врага как раз тогда, когда тот ни сном ни духом не чует беды. Верно?

— Понятно, Сидор Артемьевич!

Ковпак и Сыромолотный переглянулись, и Дед тепло закончил:

— Давай, Михаило Иванович, друг ты мой, насчет передышки в другой раз потолкуем, а? Сейчас недосуг — вперед пойдем. Добро?

И лукаво-ласково подмигнул Павловскому. Все трое рассмеялись. А Сыромолотный и Павловский поняли: Дед что-то задумал…

КРЕСТ НА «КРЕСТЕ»

Правобережье Украины встретило Ковпаково войско морозами да снегами второй военной, партизанской зимы. Пугало ли это Ковпака? Суть в том, что такой вопрос ему просто не приходил в голову: ведь уже не первая, а вторая для него зима во вражеском тылу. Следовательно, к ней не привыкать. Более того, партизаны за эти полтора года научились в своей борьбе с оккупантами относиться к стуже, метелям, снегопадам, длинным зимним ночам как к добрым союзникам. Для гитлеровцев же, наоборот, все эти природные факторы оборачивались сущим бедствием.

В хороший зимний день соединение остановилось в селе Буйновичи, неподалеку от районного центра Лельчицы, раскинувшегося на берегу реки Уборть. Как доносила разведка, гитлеровцы успели здесь за последние дни создать сильный укрепленный пункт, приспособив, в частности, для обороны несколько каменных зданий. В импровизированный дот была превращена даже каменная глыба пьедестала снятого памятника Ленину. Гарнизон местечка достигал 500 человек.

В Буйновичах Ковпак неожиданно обнаружил, что местная телефонная связь каким-то чудом продолжала действовать. И он решил… поговорить с немецкой комендатурой в Лельчицах. Коменданта на месте не оказалось, как выяснилось впоследствии, он под благовидным предлогом просто сбежал.

«Со мной разговаривал какой-то офицер, довольно прилично изъяснявшийся по-русски. Не знаю, известно ли ему было уже об ударе, нанесенном Красной Армией немецкой группировке под Сталинградом, но этот волк уже напялил на себя овечью шкуру и научился блеять.

— Чего вы хотите? — спросил он, когда я сказал, что с ним разговаривает командир части Красной Армии, действующей в тылу немцев.

— Хочу, чтобы и духа вашего не осталось на советской земле… — ответил я.

— Да, собственно говоря, я и сам не прочь поехать домой, — сказал он.

— В чем же дело?

— Да, видите ли, у меня есть начальник, и разговаривать с ним на эту тему совершенно невозможно, он фашист.

— А вы кто такой?

— Я просто немецкий офицер.

— Приказываю гарнизону сложить оружие, в противном случае все вы без различия будете уничтожены,

— Хорошо! я передам ваш ультиматум своему начальнику».

Повесив трубку, Ковпак повернулся к присутствующим здесь же Базыме и Войцеховичу.

— Давай, Гриша, и ты, Вася, садись. Операцию распишем. На уничтожение гарнизона. Понял?

Начштаба и его помощник хорошо знали своего командира: раз Ковпак приказал — за работу немедля,

В ночь на 26 ноября Лельчицы были окружены со всех сторон. Руднев по этому поводу сказал командирам:

— Ну, держись, хлопцы!

Бой предстоял трудный. Осажденные знали то же самое, что и Ковпак: это конец, потому отбивались люто. Чтобы разрушить мощные каменные укрытия, Дед бросил в бой 76-миллиметровые орудия. Гарнизон райцентра был уничтожен.

К исходу сражения к гитлеровцам подоспело на автомашинах подкрепление — разгромили и его. Ковпак это прокомментировал такими словами: «Узяв бог корову, нехай бере и теля!» Всего противник потерял в Лельчицах до 300 солдат и офицеров и два броневика.